Даниил Берг: Цирк Зверей

— Эй, это нечестно! А если я наловлю целое ведро, а ты всего одну, но самую большую — я что, все потащу один? — возмутился Сашка.

— Ты же все равно поймаешь больше, так что рыба-то будет твоя, — резонно возразил Антон.

Сашка нахмурился, пытаясь сообразить, что на это можно сказать, но тут они повернули налево и впереди показался белый ларек мороженщика.

— Чур, я первый! — воскликнул мальчик и побежал к ларьку.

Настя и Антон переглянулись и поспешили следом.

— Что будете? — по-деловому осведомился Сашка. Он стоял на цыпочках, закинув локти на небольшой прилавок.

— Я обычный пломбир, — сказала Настя.

Антон замялся, Сашка оглянулся и строго посмотрел на него.

— А ты?

— Ну… я тоже, — сказал Антон, покраснев.

— Какие вы скучные, — фыркнул мальчишка и обратился к продавщице, с улыбкой глядящей на них. — Дайте, пожалуйста, два пломбира в стаканчиках и одно эскимо, вот это, с белым медведем.

— Сорок восемь рублей, — сказала женщина, и Сашка тотчас хлопнул по прилавку бумажкой.

— Сколько? — на лице Антона отразилось удивление. Ему послышалось, мелькнула мысль. Не могло мороженное…

— Сорок восемь, — ответила Настя, быстро посчитав в уме. — Все правильно.

— Ну да, ну да, — кивнул ошарашенный мальчик. Потратить сорок восемь рублей на мороженное это было… выше его понимания. И опять его кольнуло тревожное чувство: что-то не так. Что-то было не совсем правильно, словно он попал в другую страну, похожую на его… и все-таки другую.

— Пожалуйста, — продавщица ловко выудила из холодильника два вафельных стаканчика с белыми шапками пломбира, исходящего волнами сухого пара, и блеснувший фольгой конус эскимо.

— Спасибо, — вежливо сказал Сашка, забирая мороженное и два рубля сдачи. — Это мне, это твое, а это — твое.

Ошарашенный Антон взял лакомство, растерянно откусил кусочек. Мороженное оказалось очень вкусным, но за такую цену… Он покачал головой и тут взгляд его упал на сверкающий яркими цветами плакат, пришпиленный к рекламной тумбе в паре метров от них.

— Нет ничего лучше мороженки летом, — сказал Сашка. Он уже успел умять половину своего эскимо. — А это — самое лучшее. Насть, хочешь попробовать?

— Нет, ты же знаешь, я пломбир люблю.

— Ну и дурочка.

— Сам такой.

— Я не могу быть дурочкой, я мальчик. Антон, будешь? — он повернулся к Антону, который, казалось, забыл о тающем в руке мороженном.

— Антон? — повторил Сашка.

— Это… это когда будет? — слабым голосом поинтересовался Антон, указывая на тот самый яркий плакат. Мальчишка чувствовал себя так, словно все вокруг отдалилось, а где-то в ушах зазвенела неприятная серебряная нота.

— А, ты про это, — Сашка кивнул. — Классно сделали, правда?

На большом глянцевом листе был нарисован высокий человек во фраке и цилиндре, сжимающий в одной руке плетку, а второй приподнимающий этот самый цилиндр. На заднем фоне были изображены — довольно правдоподобно — рычащие львы, пара тигров, пантера, похожая на Багиру, медведи — белый и бурый. Еще там были гимнасты, клоуны, штангист в полосатом комбинезоне, но они казались лишь незначительным фоном, подчеркивающим мужчину во фраке — наверное, дрессировщика — и животных, окружающих его. Все это было оформлено в том особом кричащем стиле, который сразу выделял этот плакат на фоне всех остальных. ЦИРК ЗВЕРЕЙ! гласила надпись набранная крупными буквами. ЕДИНСТВЕННОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ В ВАШЕМ ГОРОДЕ! НЕ ПРОПУСТИТЕ!

— Когда это будет? Как скоро? — повторил Антон слабым голосом.

— Я же говорил — сегодня, — сказал Сашка.

— Сегодня… сегодня… — казалось, Антон не мог в это поверить.

Настя с тревогой посмотрела на нового знакомого.

— Антон? — вопросительно произнесла она.

— Сегодня, — как загипнотизированный повторил тот. Он чувствовал, как ослабели ноги, а голова стала тяжелой, словно чугунная болванка.

— Ну да, — Сашка пожал плечами, кинул в мусорку палочку от мороженного, — видишь, написано же.

Действительно, в самом низу плаката, шрифтом поменьше, шла строка с датой. Пятнадцатое июля и год. Именно на год и смотрел Антон.

— Пятнадцатое июля две тысячи… — прошептал он, покачнулся, позабытое мороженное выпало из рук.

— Сашка! — крикнула в ужасе Настя.

Антон с лицом, таким же белым, как растекающийся по асфальту у его ног пломбир, осел на землю.

Гроза в летний день.

Антон, Настя и Сашка сидели на скамейке под тополем. Дерево мягко шелестело пыльной листвой у них над головой, укрывая детей от горячих солнечных лучей. Тени хватало ровно на то, чтобы казалось, что здесь не так уж жарко, как на солнцепеке. На самом деле, большой разницы не было, но все равно здесь было приятней.