Александр Дюма - Все приключения мушкетеров

По окончании приемной церемонии друзья бросились в объятия друг друга.

– Право, – сказал д’Артаньян, – вы приехали как нельзя больше кстати, и обед не успел еще простыть, не правда ли? – прибавил он, обращаясь к гвардейцам, которых представил друзьям своим.

– А! Вы, кажется, пировали, – сказал Портос.

– Надеюсь, – сказал Арамис, – что за вашим обедом нет женщин.

– Есть ли в вашем местечке вино, которое можно бы было пить? – спросил Атос.

– Черт возьми! Разумеется, есть, ваше вино, любезный друг, – сказал д’Артаньян.

– Наше вино? – спросил удивленный Атос.

– Да, то, которое вы мне прислали.

– Мы прислали вам вино?

– Вы ведь знаете, вино с анжуйских гор.

– Я не понимаю, о каком вине вы говорите.

– О вине, которое вы любите больше всякого другого.

– Разумеется, когда нет ни шампанского, ни шамбертенского.

– Ну так, за неимением шампанского и шамбертенского, вы будете пить это вино.

– Так вы выписали анжуйского вина, какой же вы лакомка! – сказал Портос.

– Нет. Это вино, которое мне прислали от вашего имени.

– От нашего имени? – спросили мушкетеры.

– Это вы прислали вино, Арамис? – сказал Атос.

– Нет.

– Это вы, Портос?

– Нет.

– Это вы, Атос?

– Нет.

– Если не вы, так ваш содержатель гостиницы, – сказал д’Артаньян.

– Наш содержатель гостиницы?

– Ну да; Годо, содержатель гостиницы мушкетеров.

– Нет, не будем пить вина, неизвестно откуда присланного, – сказал Атос.

– Вы правы, Атос. – сказал д’Артаньян. – Никто из вас не приказывал Годо прислать мне вина?

– Нет, а между тем оно прислано вам от нашего имени.

– Вот письмо! – сказал д’Артаньян, подавая письмо товарищам.

– Это не его почерк, – сказал Атос. – Я его знаю; я перед отъездом сводил общий счет.

– Подложное письмо, – сказал Портос; – нас вовсе не арестовали.

– Д’Артаньян, – сказал Арамис с упреком, – как вы поверили, чтобы мы могли наделать шуму?..

Д’Артаньян побледнел, и судорожная дрожь потрясла его члены.

– Ты пугаешь меня, – сказал Атос, употреблявший с ним слово «ты» только в важных случаях. – Что с тобой?

– Поспешим, друзья, – сказал д’Артаньян. – Ужасное подозрение пришло мне на мысль! Неужели это опять мщение той женщины?

Атос тоже побледнел.

Д’Артаньян бросился в комнату; три мушкетера и два гвардейца пошли за ним.

Первый предмет, поразивший д’Артаньяна при входе в столовую, был Бриземон, катавшийся по полу в ужасных конвульсиях.

Планше и Фурро, бледные, как мертвецы, старались подать ему помощь; но видно было, что всякая помощь была бесполезна: все черты лица умирающего исказились в предсмертной агонии.

– Это ужасно, – сказал он, увидя д’Артаньяна. – Вы обещали простить меня, а сами отравили!

– Я? – сказал д’Артаньян, – что ты говоришь, несчастный!

– Я говорю, что вы дали мне вина и велели выпить его; что вы хотели отомстить мне; это ужасно!

– Не думай этого, Бриземон, – сказал д’Артаньян, – не думай этого, клянусь тебе.

– Бог видит все! Он накажет вас когда-нибудь так, как я страдаю!

– Клянусь Евангелием, – сказал д’Артаньян, бросаясь к умирающему, – что я не знал, что вино отравлено, и хотел сам пить его.

– Я вам не верю, – сказал солдат и умер в ужасных мучениях.

– Это ужасно! – говорил Атос, между тем как Портос разбивал бутылки, а Арамис приказывал сходить за священником, но приказание это дано было уже слишком поздно.

– Друзья мои! – сказал д’Артаньян, – вы спасли жизнь не только мне, но и этим господам.

– Господа! – продолжал он, обращаясь к гвардейцам, – я попрошу вас хранить в тайне это происшествие; в нем, может быть, участвовали важные особы, и ответственность за открытие этой тайны пала бы на нас.

– Удивительно, – сказал полуживой Планше, – каким чудом я ускользнул?

– Как, негодяй, – сказал д’Артаньян, – разве ты хотел пить мое вино?

– Да, я хотел выпить стакан за здоровье короля, если бы Фурро не сказал мне, что меня зовут.

– Представьте себе, – сказал Фурро, скрежеща от страха зубами, – хотел выслать его, чтобы выпить одному.

– Господа, – сказал д’Артаньян, обращаясь к гвардейцам, – понятно, что наш пир не может быть веселым после того, что случилось; потому извините меня и позвольте отложить его до другого дня.

Гвардейцы учтиво приняли извинение д’Артаньяна, и, понимая, что друзья хотели остаться одни, ушли.

Когда молодой гвардеец и три мушкетера остались без свидетелей, они посмотрели друг на друга с таким видом, который ясно доказывал, что каждый понимал всю затруднительность своего положения.