Александр Дюма - Все приключения мушкетеров

– Из письма, которое в кармане у моего товарища.

– В таком случае видишь, что это письмо мне необходимо, – сказал д’Артаньян. – Итак, решайся скорее, иначе, как ни отвратительно для меня обагрить еще раз шпагу кровью такого негодяя, как ты, клянусь тебе честью…

При этих словах д’Артаньян сделал такое движение, что раненый тотчас встал.

– Подождите! – сказал он, собираясь с духом от страха. – Я пойду, я пойду…

Д’Артаньян взял ружье у солдата, пропустил его вперед и заставил идти к товарищу, понуждая его ударами в ноги острием шпаги.

Ужасно было видеть этого несчастного, оставлявшего на дороге кровавый след, бледного как смерть, старавшегося не быть замеченным с бастиона, дотащиться до тела сообщника своего, лежавшего в двадцати шагах от него. Страх так ясно выражался на его лице, покрытом холодным потом, что д’Артаньян сжалился над ним и с презрением сказал:

– Я покажу тебе, какая разница между храбрым и трусом; оставайся, я пойду сам.

И проворно, наблюдая за движениями неприятеля, пользуясь всеми способами к защите, какие представляла местность, д’Артаньян дошел до второго солдата.

Было два средства для достижения цели: или обыскать его на месте, или унести его, прикрываясь его телом и обыскать его в траншее.

Д’Артаньян предпочел второе средство и положил себе на плечи убийцу, в ту самую минуту, когда неприятель начал стрелять.

Легкое сотрясение, глухой звук трех пуль, попавших в тело, последний крик, предсмертная агония доказали д’Артаньяну, что тот, который хотел убить его, спас ему жизнь.

Д’Артаньян возвратился в траншею и бросил труп подле раненого, бледного как смерть солдата.

Он сейчас же начал осмотр: кожаный бумажник, кошелек, в котором, вероятно, была часть суммы, полученной разбойником, свисток и кости составляли наследство после умершего. Он выронил на землю свисток и кости, бросил кошелек раненому и с жадностью открыл бумажник.

Между несколькими незначительными бумагами он нашел следующее письмо: оно было то самое, за которым он ходил, рискуя жизнью:

«Так как вы потеряли след этой женщины, и она находится теперь в безопасности в монастыре, куда вы не должны бы были никак допустить ее, то постарайтесь, по крайней мере, не оставить живым этого человека; в противном случае вы знаете, что я отыщу вас, где бы ни были, и вы дорого заплатите за сто луидоров, полученные от меня».

Подписи не было. Несмотря на то, ясно было, что письмо это от миледи. Он спрятал его и, будучи в безопасности за углом траншеи, начал допрашивать раненого. Убийца признался, что он со своим товарищем взял на себя поручение похитить женщину, которая должна была выехать из Парижа через заставу Ла Вильет, но остановившись выпить вина в кабаке, они опоздали десятью минутами и пропустили карету.

– Но что же вы должны были сделать с этою женщиной? – печально спросил д’Артаньян.

– Мы должны были доставить ее в один дом на Королевской площади, – сказал раненый.

– Да, так, – сказал д’Артаньян, – к самой миледи.

Тогда он с ужасом понял, какая ужасная жажда мщения побуждала эту женщину погубить его и тех, кто его любит, и как хорошо ей были известны все придворные интриги. Без сомнения, она была обязана кардиналу этими сведениями.

Но, между прочим, он с радостью узнал, что королева, наконец, узнала, в какой тюрьме мадам Бонасьё искупала свою преданность к ней и освободила ее из этой тюрьмы.

Тогда он понял, что значило письмо, полученное им от мадам Бонасьё и проезд ее по дороге из Шальо, когда она явилась ему как призрак.

Теперь, как предсказывал Атос, была возможность отыскать ее… Монастырь не был местом неприступным.

Эта мысль расположила его к милосердию.

Он обратился к раненому, следившему с беспокойством за выражением лица его, и, протягивая ему руку, сказал:

– Пойдем: я не хочу покинуть тебя здесь в таком положении. Опирайся на меня, и возвратимся в лагерь.

– Да, – сказал раненый, с трудом веривший такому великодушию, – не для того ли, чтобы велеть повесить меня?

– Я дал тебе слово, – сказал он, – и вторично дарю тебе жизнь.

Раненый встал на колени и целовал ноги своего спасителя; но д’Артаньян, не имевший больше надобности оставаться так близко от неприятеля, прекратил изъявления его благодарности.

Гвардеец, возвратившийся в лагерь после первых выстрелов с бастиона, возвестил о смерти четырех товарищей своих. А потому в полку обрадовались и удивились, увидев д’Артаньяна целым и невредимым.