Реджинальд Кофмен - На острове Колибрия

Смущение Билли мешало ему понимать слова, но он понял, что в своей речи Раслов принимал все еще раздававшиеся аплодисменты, как законную дань королю. Новые аплодисменты были, по-видимому, ответом на какое-то сообщение министра, где имя короля Павла неожиданно сочеталось с именем принцессы Ариадны. Она – ее королевское величество – тоже встала. Она стояла рядом с Копперсвейтом, неподвижная, как статуя, и такая же бледная. Рев толпы, в котором приветственные возгласы не совсем заглушали отдельные крики неодобрения, закончил внезапно речь министра.

– В чем тут дело? – спросил Билли.

– Барон, – сказала принцесса, – объявил о моем обручении с… королем.

Копперсвейт поднял правую руку. Он все еще держал в ней королевские ландыши. Какой же он был дурак!…

– Идите! – сказала принцесса. Затем она обратилась к Загосу:

– Лейтенант, берегите этого джентльмена как зеницу ока!

Рука Билли упала. Шатаясь, он шагнул к двери. Когда он проходил мимо, капитан Корвич засмеялся.

Дикий зверь, будучи ранен, ищет одиночества, а раненый человек ищет своих друзей. Билли стремительно обогнул угол театра и, войдя через главный вход, принялся разыскивать среди публики Доббинса.

В зрительном зале толпился народ. Часть публики стремилась к выходу, другие оставались выражать протест против объявления премьера, причем кое-где раздавались даже свистки. Когда Копперсвейт протолкался к тому креслу, где сидел американский представитель, оно оказалось пустым. Иностранному дипломату неудобно присутствовать при демонстрациях по внутренним политическим вопросам. Поэтому Доббинс уже находился на обратном пути в американскую миссию.

Билли быстро сообразил это. Прежде чем преданный своему долгу Загос мог догнать молодого американца, Билли, пренебрегший услугами извозчика, скрылся в толпе и направился через площадь Святого Иоанна Дамаскина и дальше по широкой Леофорус-Урании, прекрасному бульвару, соединяющему современную часть Влофа с узкими и извилистыми улочками Старого города.

Американская миссия во Влофе, как и многие американские миссии, не является зданием, от которого билось бы гордостью американское сердце. Это довольно удобный дом, но весьма заурядного вида, и стоит он на извилистой Рыцарской улице, на полдороге между Синай-Страда и старинным Платейя-Евдоксия. Эта улица более живописна, нежели аристократична. Балконные окна вторых этажей почти сходятся над головой, и фонари попадаются редко. Когда Билли свернул на эту улицу, мысли его были в полной власти угнетавших его чувств. Он думал о том, что если он был ослом, приехав сюда, то он был двойным ослом, не убив Корвича тогда же в Нью-Йорке и не женившись сразу на принцессе. Он ругал себя, короля и капитана с полной беспристрастностью, как вдруг его внимание привлек звук шагов.

Впереди он смутно различил фигуру женщины. Она показалась ему как будто знакомой и двигалась по улице в одном направлении с ним.

Кто же это мог быть?

И вдруг показался еще кто-то. Из тени ближайшего подъезда, в двух шагах впереди Билли и как раз напротив миссии, вынырнул человек.

Человек этот бросил взгляд на Копперсвейта и затем спокойно толкнул его плечом в грудь. Это был любезный капитан Корвич собственной персоной.

Копперсвейт отбросил его к стене дома и сказал:

– Оставьте меня в покое!

Корвич не выказывал намерения послушаться. Он отскочил от стены и опять очутился перед Копперсвейтом. Было достаточно светло, чтобы заметить злобную улыбку на лице колибрийца.

– Уступите мне дорогу, – сказал он, – а не то у вас может разболеться голова. Я слыхал, что в Нью-Йорке вы были подвержены головным болям.

– Да, – согласился Билли, – и это заразительно. Если вы меня тронете хоть пальцем, то это случится с вами.

Корвич разозлился:

– Вы посмели поднять руку на офицера гвардии его величества. Я утром пришлю к вам моих секундантов.

– Отлично!

Копперсвейт искренне обрадовался. Как опытный фехтовальщик, он всегда мечтал хоть об одной настоящей дуэли, а в этот вечер ему и подавно было все равно, с кем драться. Впрочем, принимая во внимание все обстоятельства, этот противник был ему особенно желателен. Итак, в жизни оставалось еще хоть немного радостей!

– Будьте спокойны, пришлю, – подтвердил еще раз капитан.

Но радость Билли уже увяла: он со вздохом вспомнил о своем официальном положении.

– Только знаете ли, ничего из этого не выйдет, – сказал он. – Я член американской миссии и мне нельзя драться!