Гевин Экстенс: Вселенная против Алекса Вудса

Когда стало ясно, что я, скорее всего, оклемаюсь, многие из них присылали письма, адресованные мне или маме; мы сохранили их все. Как и сотни вырезок из газет. Теперь они подшиты в толстенный альбом, который я прочел от корки до корки по меньшей мере раз десять. Смешно: я знаю о том, что со мной случилось, но только с чужих слов. Случилось это со мной, а подробности происшествия я узнал последним на Земле. В субботу, 3 июля 2004 года, когда открыл глаза в окружной больнице Йовиля, — пропустив целый месяц жизни.

Очнувшись, я решил было, что попал в рай. Только в раю все могло быть настолько мучительно белым. Поэкспериментировав, я обнаружил, что даже после смерти у меня работают веки: я осторожно на полсекунды размыкал их и сразу зажмуривался, и делал так, пока глаза не привыкли немного к ослепительному загробному сиянию.

В школе нам рассказывали про рай, на церковных собраниях мы даже пели про него песни, но я как-то не особенно верил в то, что рай существует, пока сам не проснулся в нем. Мое религиозное воспитание нельзя назвать типичным. Мама, например, в рай не верила. Зато верила в мир невидимых душ, куда мы переселяемся после смерти и где продолжаем существовать как бы в другом измерении. Живые это измерение не видят и не осязают, но души все время шлют нам оттуда сообщения. Мама, кстати, неплохо зарабатывала на переводе этих сообщений. У нее было что-то вроде встроенной антенны, которая «улавливала» потусторонние сигналы, не слышные остальным. Примерно как радио, только большинство людей не могут на этой частоте «поймать» ничего, кроме белого шума.

Так вот, я был уверен, что попал в рай, а не просто в иной мир. Дальнейшее подтверждение этой теории я наблюдал сквозь полуопущенные ресницы: мне явились два ангела, светлый и темный, в бирюзовых одеждах. Они парили по обе стороны от меня, но я не мог понять, что они делают, и захотел с этим разобраться. Преодолевая резь, я открыл глаза и попытался осмотреться. В тот же миг светлый ангел отпрянул прочь с пронзительным визгом. Затем я почувствовал толчок, и меня повело куда-то в сторону — неизвестно, по чьей воле и каким образом. Я опять крепко зажмурился.

— О черт! — изрек светлый ангел. — Черт!

Тут я осознал, что у меня есть левая рука, потому что светлый ангел зачем-то в нее вцепился.

— Что случилось? — вопросил темный ангел.

— Ты что, не видел? Кажется, он проснулся… Черт!

— Откуда кровь?

— Катетер выскочил!

— Что значит выскочил?!

— Блин, да я с перепугу! Я не нарочно!

— Заляпала всю простыню…

— Сама вижу! Ладно, не страшно. Зови Пателя, только по-быстрому. Я пока пережму вену.

Послышались удаляющиеся шаги, а через какое-то время ко мне обратился мужской голос. Низкий, спокойный и уверенный.

— Алекс? — позвал голос.

— Господь? — спросил я.

— Н-не совсем. Меня зовут доктор Патель. Ты хорошо меня слышишь?

— Да.

— Можешь открыть глаза?

— Больно, — признался я.

— Тогда пока не надо, — сказал доктор Патель и поло жил мне руку на лоб. — Как ты себя чувствуешь?

— Не знаю.

— Ладно. Главное — не волнуйся. Сестра Джексон по шла за твоей мамой, они скоро вернутся.

— Мама?..

До меня начало доходить, что здесь, возможно, все-таки не рай, и я решил уточнить:

— Где я?

— В больнице. Уже тринадцать дней.

— То есть почти две недели, — сообразил я.

— Совершенно верно, — подтвердил доктор Патель.

— А почему я здесь?

— С тобой произошел несчастный случай. Но волноваться не стоит.

Я помялся.

— Это приключилось в зоопарке? Последовала долгая пауза.

— В каком зоопарке?

— Ну, в зоопарке.

— Алекс, ты еще не совсем оправился… Твоей памяти нужно время, чтобы восстановиться. Давай ты сейчас ответишь на несколько вопросов, а потом отдохнешь. Например: можешь сказать, как тебя зовут?

— Могу, — ответил я. Странный какой-то вопрос.

— Тогда назови, пожалуйста, свое полное имя.

— Меня зовут Александр Морган Вудс.

— Превосходно. А как зовут твою маму?

— Ровена Вудс.

— Отлично! Замечательно! — торжественно произнес доктор Патель.

— Она гадает людям на таро, — добавил я.

— Когда твой день рождения, Алекс?

— Только в сентябре, — сказал я. — Я что, умру раньше?

— Нет, — рассмеялся доктор Патель, а сестра-ангел пожала мне руку. — Ты вовсе не умираешь, Алекс.

Тут я услышал громкие торопливые шаги. Шаги приближались, раздался странный вскрик и много всхлипываний. Я и с закрытыми глазами понял, что это мама. Сестра-ангел отпустила мою руку, и сразу же кто-то повернул мне голову набок, и мое лицо защекотали кудряшки.