Эдгар Берроуз - Тарзан и Город Золота

Но время пришло, и она, отбросив в сторону обычно не свойственную ей нерешительность, приказала воину подвести к ней пленника. Теперь она смотрела прямо на властелина джунглей, стоящего возле ее колесницы.

– Отошлите всех, кроме двух воинов, которые держат его, – приказала Немона.

– Если хочешь, отошли и их, – сказал Тарзан. – Даю тебе слово, что не причиню тебе вреда и не убегу.

Немона, продолжая смотреть прямо перед собой, молчала, потом, быть может, неожиданно и для себя, сказала:

– Уходите все, я хочу поговорить с узником наедине. Когда стража удалилась на несколько шагов, королева перевела свой взгляд на Тарзана: он смотрел на нее и улыбался.

– Скоро ты испытаешь настоящее счастье, Немона, – сказал он спокойным, дружелюбным тоном.

– О чем ты говоришь? – спросила она. – Почему я должна быть счастливой?

– Ты ведь скоро увидишь, как я буду умирать, правда, только в том случае, если лев поймает меня, – сказал он с усмешкой и добавил: – Тебе ведь очень нравится, когда люди умирают.

– Ты думаешь, это доставит мне удовольствие? Я тоже так думала, но теперь я не хочу этого. Я никогда в жизни не получала того удовольствия, которое надеялась получить.

– Возможно, ты надеешься испытать нормальные человеческие ощущения, – предположил властелин джунглей. – Ты когда-нибудь пыталась сделать что-либо такое, что доставило бы удовольствие и радость не тебе, а кому-то другому?

– Почему я должна делать это? Я стараюсь для себя, пусть и другие делают то же самое. Я стремлюсь к своему счастью.

– И никогда его не имеешь.

– Возможно, я имела бы меньше, если бы старалась для других, – настаивала Немона.

– Такие люди, как ты, есть, – заметил Тарзан, – возможно, ты одна из них, и ты можешь идти к счастью своим путем. Конечно, ты его не достигнешь, но будешь иметь удовольствие предвкушать его, а это уже кое-что.

– Думаю, что я знаю себя и свои желания достаточно хорошо для того, чтобы решить, как мне жить дальше, – сказала она довольно резко.

Тарзан пожал плечами.

– Я вовсе не собирался вмешиваться в твою жизнь, – сказал он. – Если ты решила убить меня и уверена, что получить удовольствие от этого зрелища, почему же я должен стараться изменить твои взгляды?

– Довольно, – сурово произнесла Немона. – Мне надоели твои насмешки и твоя болтовня.

Она склонилась над ним – лицо ее было искажено злобой.

– Мужчины умирали за меньшее! – закричала она, но властелин джунглей рассмеялся ей в лицо.

– Несколько мгновений назад, – промолвила Немона, – я уже начала сожалеть о том, что должно случиться. Если бы ты вел себя иначе, если бы ты искал примирения со мной, я могла бы смягчиться и опять благоволить к тебе, но ты делал все наперекор. Ты обижаешь, ты оскорбляешь меня и еще при этом насмехаешься надо мной.

Голос ее зазвенел, и по этому признаку Тарзан понял, что у нее начинается приступ безумия.

– И тем не менее, Немона, у меня осталось чувство привязанности к тебе, – сказал человек-обезьяна. – Я сам не могу понять этого. Ты притягиваешь меня, хотя я презираю твои взгляды и твои поступки, а я притягиваю тебя, несмотря на раненую гордость и ущемленное самолюбие. Странно, не правда ли?

Немона кивнула.

– Да, это странно, – рассеянно сказала она. – Я никогда и никого так сильно не любила, как тебя, и, несмотря на это, я собираюсь убить тебя, хотя люблю по-прежнему.

– И ты будешь продолжать убивать людей и чувствовать себя несчастной до тех пор, пока не придет твоя очередь быть убитой, – грустно сказал человек-обезьяна.

Королева вздрогнула.

– Убитой! – повторила она. – Да, они все – короли и королевы Катны – убиты, но мой черед еще не настал. Пока живет Белтар, будет жить и Немона.

Она замолчала на мгновение, затем произнесла:

– Ты можешь остаться жить Тарзан, но для этого ты должен кое-что сделать.

Она снова замолчала, как будто ожидая вопроса с его стороны, но властелин джунглей словно не слышал ее слов.

– Прошлой ночью я стала на колени перед тобой и просила твоей любви. Теперь ты стань на колени передо мной на глазах у всего народа и проси о милости. Я дарую тебе жизнь.

– Приведи лучше сюда своего льва, – сказал Тарзан, – он милосерднее тебя.

– Ты отказываешься? – зло спросила она.

– Ты убила бы меня раньше или позже, – ответил он, – но у меня теперь есть шанс, что, может быть, льву не удастся сделать это.

– У тебя нет шансов! – выкрикнула она. – Ты видел льва?

– Нет.

Она повернулась и приказала благородному: