Геннадий Гусаченко - Рыцари морских глубин

Неторопливо и неотвратимо подбирается вода всё выше, выжимает остатки воздуха из отсека. Вот она коснулась груди, подкралась к шее, прижимает голову к подволоку. Каждый вздох — мучение. Сжатый гигантским водным прессом воздух распирает лёгкие, рвёт грудь. Кислорода всё меньше и углекислый газ туманит сознание. И в могильной темноте губы хватают последние глотки воздуха. Холод. Мрак. Вода. Удушье. Отчаяние. Никаких надежд на спасение. И дикий животный вскрик в темноте: у кого–то сдали в последний момент нервы. Чей–то захлёбывающийся вздох. Гулкие удары кувалдой в кормовом отсеке, где ещё живут, ещё на что–то надеются. Всё. Сознание меркнет. То ли сон, то ли явь… Экстремальная служба в глубинах океана для российских подводников — норма жизни. А во времена «холодной войны» двух флотов в Мировом океане: американского и советского, она была особенно опасной. Противостояние в морских глубинах и сейчас продолжается с не меньшим ожесточением, чем в годы «холодной» войны.

Окинем мысленным взором бескрайние пространства Мирового океана. На самых разных параллелях и меридианах мы увидим корабли, над которыми гордо развевается российский Андреевский военно–морской флаг — по белому полотнищу с угла на угол синий крест.

Под южными созвездиями и в полярных широтах, за линией перемены дат и в морях, омывающих родные берега, идут в тёмных глубинах океанов подводные лодки Российского флота, оберегая интересы нашей страны.

Стоят в эти часы и минуты на боевых постах матросы, старшины, мичманы и офицеры.

В штабах соединений и флотов, осуществляя связь с субмаринами, несут вахту оперативные дежурные.

Над морскими картами со штурманскими линейками в руках озабоченно склонились опытные моряки, поседевшие на флотской службе адмиралы.

Новые современные атомоходы сходят со стапелей судоверфей.

Российскому подводному флоту быть! За празднично–богатым новогодним столом вспомните о тех, кто штормует в беснующемся море, для кого всё жизненное пространство на пол года ограничено тесным отсеком и очерчено ровной линией горизонта в окулярах перископа.

И поднимите бокал.

Молча. Без громких слов.

За тех, кто в море! Каждый год гибнут подводные лодки. Трудны и опасны их подводные мили.

Вспоминается отрывок из романа «Крейсера» о русско–японской войне 1904–1905 годов популярного писателя–мариниста Валентина Саввича Пикуля:

«…Прогулка закончилась на транспорте «Шилка», вокруг которого покачивались 13 подлодок: «Скат», «Форель», «Налим», «Сом», «Палтус» и прочие, сверху чем–то похожие на большие галоши. Беспокойно было всюду видеть бидоны с бензином, украшенным зловещими надписями: «Одна папироса — твоя смерть!».

— Не буду скрывать от вас, — сообщил Беклемишев, — что офицерскую публику воротит от моих подлодок, как от хорошей касторки. Все согласны плавать хоть на землечерпалках, только бы не видеть этих железных гробов, которые частенько тонут, горят и взрываются… Зато у нас полно свободных вакансий!

— Я согласен. Тонуть. Гореть. Взрываться. — Вот и отлично. Не пройдёт и полугода, как я вам обещаю чин лейтенанта… Кстати, — спросил Беклемишев, — сколько хотели бы вы получать жалованья?

— Как это сколько? — не понял вопроса мичман. — А так… называйте любую сумму, и эту сумму вы будете иметь от казны ежемесячно. Ведь в морском министерстве нам выплачивают независимо от чинов на основании известного приказа: «Подводникам платить сколько они пожелают, потому что всё равно они скоро все потонут или взорвутся…»

Сергей Николаевич остался человеком скромным: — Можно рублей… ну хотя бы сорок. — Так и запишем: четыреста рублей в месяц на всём готовом… Предрекаю: на подводных лодках вас ждёт удивительная жизнь и быстрая карьера! — обещал Беклемишев.

— Не сомневаюсь, — бодро отвечал Панафидин.» Мы ничего не знали ни о каких катастрофах.

Мы не думали о них.

Нам и в голову не приходило, что с нашей лодкой и с нами что–то может случиться. С юмором и молодым задором делали своё дело, во всём полагаясь на командира. Однако, и на К-136 тоже случались истории. Вроде той, что сначала напугала, а потом рассмешила всех. На переходе к месту пуска ракеты приключилась неприятная история с металлической пластинчатой пружинкой, доставившей всем нам массу волнений. Такая маленькая, зараза, а столько переживаний из–за неё было. А виной всему излишняя старательность шахтёрского парня старшего матроса Николая Чепеля, вздумавшего для надёжности ещё раз проверить работу электронно–вычислительной аппаратуры системы «Марс». Прежде чем рассказать о том, что заставило всех нас изрядно помандражить, сделаю некоторое отступление: те, которые думают, что в жизни моряка–подводника одни погружения и всплытия, жестоко ошибаются. Есть у подводника радости. Выход наверх после многодневного нахождения в душном отсеке. Вино к обеду и шоколад к вечернему чаю. Всякие там деликатесы в консервных банках. Отдых в санатории по приходу из автономного плавания. Радость встречи на пирсе по возвращении из моря. И много ещё других счастливых моментов, из–за которых стоит надеть флотскую тельняшку или прицепить к поясу золочёный офицерский кортик. А вот у старшего матроса Чепеля особую радость вызывала команда: «Начать ППР!». Планово–предупредительный ремонт. Правда, ничего ремонтировать в высокоточных приборах не требуется. Под плановым предупреждением возможного отказа аппаратуры подразумевается её внешний осмотр, продувка воздухом, промывка спиртом, протирка. Поэтому моряки аббревиатуру «ППР» расшифровывают на свой лад: «Посидим, побалдим, разойдёмся». По команде из центрального поста «Начать ППР!» командир боевой части традиционно откупоривает двадцатилитровую канистру со спиртом. С хорошим медицинским спиртом, почему–то именуемым на флоте «шилом». Каждый в отсеке подставляет под канистру эмалированную кружку, и тогда слышатся приятные душе бульканья. Спирт в таких случаях предназначен для вышеупомянутых протирки, промывки приборов, дабы уберечь их от сырости и ржавчины — извечных врагов моряков. Промывка спиртом, если, конечно, последний не выпивается и не заменяется бензином, помогает содержать приборы в чистоте и постоянной готовности к бою. С «шилом» этим однажды у нас такая история вышла. Всему экипажу старпом Куренков объявил: —