Эдгар Берроуз - Принцесса Марса. Боги Марса. Владыка Марса (сборник)

Вскоре после этого случая мы остановились, чтобы дать отдохнуть животным, и на второй день стоянки произошел эпизод, достойный внимания. Я был занят тем, что освобождал от упряжи одного из фоатов, чтобы дальше ехать на втором, – мои «кони» работали по очереди. Вдруг ко мне подошел Сэд и, не говоря ни слова, изо всех сил ударил моего зверя длинным мечом.

Мне не нужно было заглядывать в справочник по марсианскому этикету, чтобы выяснить, как ответить на это. Я разъярился и чуть не пристрелил жестокого урода, но он стоял, выжидая, держа наготове длинный меч, и мне оставалось лишь выхватить свой и сойтись с врагом в честном поединке, причем полагалось пользоваться тем же оружием или чем-то поскромнее.

Таким образом, мне предоставлялся некоторый выбор: я имел право драться коротким мечом, кинжалом, топориком, а при желании даже кулаками, но запрещалось браться за огнестрельное оружие или копье, если у противника был в руках только длинный меч.

Я выбрал такой же вариант, зная, что Сэд весьма гордится своим искусством владения мечом, а мне, раз уж я ввязался в ссору, хотелось сразить верзилу его же оружием. Схватка между нами затянулась, и продолжение марша колонны отложили на целый час. Вся община собралась вокруг нас, оставив нам для боя площадку около ста футов в диаметре.

Сэд сначала ринулся на меня, как бык на волка, но я был намного проворнее и каждый раз уворачивался. Он проносился мимо, получая укол моего меча сзади – в руку или в спину. Вскоре марсианин был залит кровью, сочащейся из полудюжины мелких ран, но я не мог заставить его открыться, чтобы нанести решающий удар. Потом Сэд изменил тактику и стал сражаться осторожно, с крайней ловкостью, пытаясь техникой фехтования достичь того, чего не добился грубой силой. Должен признать, он был блестящим мастером, и, если бы не моя выносливость и поразительная подвижность, порожденная слабой силой притяжения на Марсе, я мог бы не выиграть этот бой.

Некоторое время мы кружили по площадке, не нанося друг другу особого вреда; длинные прямые, похожие на иглы мечи сверкали в лучах солнца, а их звон нарушал тишину, когда они сталкивались друг с другом. Наконец Сэд, понимая, что устал сильнее, чем я, явно решил положить конец схватке с честью для себя. В тот самый момент, когда он бросился вперед, меня ослепила внезапная вспышка яркого света, я не смог вовремя отреагировать и сумел лишь вслепую отскочить в сторону в попытке избежать могучего удара меча, лезвие которого будто ощутил всеми внутренностями. Маневр не совсем удался, мое левое плечо пронзила острая боль, но при этом я, ища взглядом противника, увидел сцену, которая вознаградила меня за рану, полученную в результате временной слепоты. На колеснице Деи Торис стояли три фигуры, явно наблюдавшие за боем поверх голов таркиан, – сама Дея Торис, Сола и Саркойя, – и эта живая картина запечатлелась в моей памяти навеки.

Как раз в тот момент, когда я туда посмотрел, Дея Торис повернулась к Саркойе с яростью молодой тигрицы и что-то вышибла из поднятой руки женщины. Падающий предмет вспыхнул на солнце. И тут я понял, что ослепило меня в критический момент схватки и как именно Саркойя нашла способ убить меня, сама не нанося последнего удара. А следующий эпизод едва не стоил мне жизни, потому что на долю секунды полностью отвлек меня от противника: когда Дея Торис выбила крошечное зеркальце из руки Саркойи, та, смертельно побледнев от ярости и разочарования, выхватила кинжал и кинулась на девушку; а Сола, наша милая, преданная Сола, тут же очутилась между ними, и последним, что я увидел, был огромный нож, устремившийся к ее груди.

Я заметил, как развернулся мой враг после броска, и с неохотой вернулся к необходимости драться, однако мои мысли все же были далеко.

Мы снова и снова яростно атаковали друг друга, пока наконец я не почувствовал, как острие вражеского меча касается моей груди. Невозможно было ни уклониться от этого удара, ни парировать его, а потому я всем весом своего тела ринулся вперед, держа перед собой оружие, полный решимости хотя бы не умереть в одиночку, если уж не удастся ничего изменить. И вот сталь проникла в мою грудь, в глазах потемнело, голова закружилась, и я ощутил, как подгибаются колени.

Когда ко мне вернулось сознание – это, как выяснилось, случилось через мгновение, – я быстро вскочил на ноги в поисках своего меча и тут же нашел его. Он по самую рукоять был погружен в зеленую грудь Сэда, который лежал на коричневом мху, растущем на дне древнего моря. Я окончательно пришел в себя и ощупал вражеское оружие, пронзившее мою грудь слева, – оказалось, что лезвие лишь задело кожу и мышцы над ребрами, а потом скользнуло вверх и проткнуло насквозь мое плечо. Это произошло потому, что я все-таки вовремя уклонился в сторону и немного вниз. Моя рана оказалась болезненной, но не опасной.