Валентина Аксенова - Святой перевал

– Нет. Мне не нужна помощь. Я пойду сама. Мы должны нести дрова. Мы должны принести много дров. Ночь длинная.

Собрала рассыпанные ветки и встала. Подняв глаза, увидела удивленные лица друзей.

– Ну, ты и крутая девчонка! – покачал головой Миша, – Настоящий кинорепортер! Без страха и упрека!

– Наша школа! – с гордостью добавил Олег, – Никаких слёз и истерик!

– Загадочная русская женщина, – пробормотал Амир.

И только Рамит понимающе улыбнулся.

Забрав все, что заготовили, и, вернувшись на поляну, где те несчастные разводили костер, мы остановились в молчании, не зная, на что решиться.

– У нас нет выбора, – после некоторого колебания сказал Амир, – Слишком темно, чтобы искать какое-то другое место.

И бросил ветки возле кострища. Никто не спорил. Развели огонь. Достали все оставшиеся запасы еды.

– Немного, – сказал Рамит, – Но на ужин и на завтрак нам хватит. А к обеду в лагерь уже придем. Главное – у нас достаточно воды. Не нужно кипятить.

Никто и словом не обмолвился о том, что рядом, в палатке, были продукты тех бедолаг, что покоились теперь на пригорке под чуть наклонившимся деревом. Эти продукты никому не полезли бы сейчас в горло. Даже котелок не хотелось брать.

– Ну, что ж, – сказал Миша, когда наш скромный ужин был закончен, – Давайте проанализируем обстановку!

– На данный момент вырисовывается следующая картина, – начал Рамит, – Где-то около недели назад эти шестеро итальянских парней нашли тех троих бельгийцев. Когда погибли бельгийцы, не известно. Итальянцы похоронили их и разбили лагерь в стороне от дороги, в этом самом месте. Возможно, что их, как и нас, застала врасплох ночь. Теперь уже не определить, по каким причинам они не ушли отсюда. Но ясно одно, они понимали всю опасность своего положения.

– Да, – согласился Миша, – Возле костра лежал топор. У каждого из них в руках или рядом был нож.

– Я осмотрел ножи, – сказал Амир, – Только два из них в крови. Остальные люди по каким-то причинам так и не смогли ими воспользоваться.

– Отсюда следует, что нападение было внезапным и мощным, – подытожил Олег.

– С этим все более или менее понятно, – продолжил Рамит, – Далее идет самое странное – характер нанесенных этим людям травм. Их как будто душили и били об землю. Если бы на них напало животное, то в первую очередь оно бы их рвало зубами.

– Да, странно, – задумчиво произнес Миша, – Животные обычно сторонятся человека.… А вы заметили, что лица у этих ребят были перекошены от ужаса? Чертовщина какая-то. Тут еще огромная тень у обрыва.

Все повернулись ко мне: «Можешь рассказать подробно, что ты видела?»

– Громадину, отделившуюся от скалы, и жуткие глаза, – начала я.

И вдруг все ущелье содрогнулось от страшного рева, идущего сверху, от монастыря. Я захлебнулась так и не высказанными словами, сжалась до хруста в костях. Там, наверху, схлестнулись какие-то чудовищные силы, ожесточенно пытающиеся отстоять свое господство на перевале.

Рев, визг, рычание, визжание переливались страшными, отчаянными нотами от самых низких, бросающихся в атаку, до самых высоких, корчащихся в невыносимых муках, задыхающихся от боли и слепой ярости.

Хотелось закрыть глаза, плотно заткнуть уши, превратиться в улитку и забиться под какой-нибудь листочек, чтобы никто, ни одно из этих страшилищ не могло тебя достать! Хотелось мчаться: вверх по дороге, потом вниз по склону, и далеко-далеко, чтобы не слышать этих жутких звуков!

Небо, как черное опрокинутое сито с миллионами предательских дырочек, бледная, зловещая, как лицо мертвеца, луна безжалостно освещали нас, усмехаясь, что нам некуда бежать, радуясь, что мы так доступны, так беззащитны!

Я готова была закричать сама, еще громче и пронзительнее, чем те существа у монастыря! А вдруг эта битва монстров перекатится сюда, вниз по дороге?! А вдруг эти чудовища увидят наш костер и разорвут нас так же, как тех несчастных парней?!

Рамит взял меня за руку: «Энни, успокойся! Мы – рядом. Все будет хорошо». Я почти не слышала его голоса из-за громовых раскатов этой дикой, остервенелой бойни. Просто смотрела на него остекленевшими глазами и думала: «Я сейчас сойду с ума!»

Неожиданно все замерло. Два-три рыка вдогонку кому-то (или над чьим-то трупом, о ужас!), и тишина, черным, почти осязаемым облаком расползающаяся по ущелью. Тишина, от которой глохнут уши, лопается голова в тщетном усилии услышать крадущиеся во мраке ночи шаги, понять, откуда теперь ждать опасности!