Владимир Положенцев - Спасти Рюрика

– Идем в расположение 8 бригады комбрига Засулевича. Слышал о таком?

– А то, – обиделся бородатый наездник с зазубренной шашкой за поясом. – Мы тут каждый опенок знаем.

– А коль знаешь, почему не приветствуешь? И что у тебя за вид, красноармеец?

Красный всадник напрягся, застегнул воротник на прожженном мундире, потом расслабился:

– Не старые времена, чтобы кричать. А вас не признал, потому как никогда не видел.

– Красных комиссаров в лицо не знаешь?

– Теперь у кого кожанка, тот и комиссар, а простым смертным только под пули беляков лезть. Юнкера с офицерьем, как осатанели, какой день по валу бьем, а они все живые.

– За такие разговоры под революционный трибунал пойдешь!

– Испугал до тифозного поноса.

Всадник заржал, махнул рукой своим приятелям. Те тут же приблизились. Уже без опаски, видно слышали издали разговор. Один из них, одетый в драный тулуп, поправил сбоку револьвер, заулыбался:

– Товарищ комиссар! Мы же с вами под Херсоном беляков рубали, вам тогда еще комбриг именной маузер вручил. Думали, вы сгинули, а вон живой.

Щетинин нервно вытер рукавом кожанки шею. Ему было очень неприятно слушать о своем героическом красном прошлом.

Повезло, что признали, – полегчало на душе у Грановского, – только еще перестрелки под боком у красных не хватало. А Щетинин сволочь, пулю бы ему в затылок. Как бы снова не предал.

– Слышал, к товарищу Засулевичу пробиваетесь? Так под Чонгаром в нашей 4 армии его ординарец с каким-то поручением. Слава Янберг, он и проводит.

Больше разговоров не вели. Отряд двинулся за разъездом и вскоре уже был у холмов с колючей проволокой. Заграждения ставила еще Добровольческая армия Деникина, теперь редуты служили красным. Из-за насыпных валов глядели стволы трехдюймовых пушек и пулеметов.

В штабе 4 армии не стали даже проверять документы. Свои и свои. Да и кому тут быть, если все беляки за Перекопским валом остались. От заместителя командира армии тут же был получен приказ выдвигаться в сторону Ново-Михайловки, соединиться с Махно и совместно двигаться на Дюрбинь, обойдя Перекоп стороной. А далее на Симферополь.

Грановский хотел было возразить, но Щетинин его остановил. На Дюрбинь, так на Дюрбинь. Получив устный и письменный приказ, отряд, развернув красные знамена, пошел действительно на северо-восток, а потом резко поменял направление и взял курс на Мелитополь, в окрестностях которого находилась 8 бригада 13 армии.

Грановского поразило, что ординарец Засулевича Янберг не возражал против изменения отрядом маршрута. Правильно, говорил он, мало ли что в 4 армии прикажут. У тебя, товарищ Щетинин, командир один – комбриг Засулевич. Вот он даст тебе приказ идти на Симферополь, тогда и пойдешь. А пока давай домой, Даниил Пантелеймонович по тебе очень скучает. Такого, говорит, славного комиссара потерял. Отдохнете, в баньке попаритесь, а там и повоевать можно. Белым все одно крышка, они уже на свои лоханки грузятся, чтобы в Царьград плыть.

И здесь, в Северной Таврии, попадались какие-то разрозненные отряды – то ли белых, то ли красных, а может просто бандитов. Никто не проявлял друг к другу никакого интереса. Измученные войной люди, молча ползли куда-то. Как муравьи из разоренного муравейника.

Засулевич встретил Щетинина, как родного. Целовал его, обнимал и даже похлопал по ягодице, что заставило полковника Дубовала подозрительно прищуриться. Полторы сотни добровольцев расквартировали по хатам, потеснив бойцов 8 бригады, вторую неделю страдавших от безделья. А в доме, где обитал сам комбриг, накрыли богатый стол.

За горилкой, салом, трофейным немецким шнапсом и солеными огурцами с мочеными арбузами выяснилось, что корпуса полковника Свиридова уже не существует.

– Долго мы их мочалили, – бегал по хате в галифе и исподней рубахе комбриг Засулевич. – Дерзкими оказались, никак сдаваться не хотели. Но мы их шрапнелью покосили, а потом измором взяли. Вода кончилась. Куда им деваться было? Я Свиридова собственноручно кончил. Этими вот руками. Донцов часть порубали, а те, кто согласился нашей власти служить, под Перекоп отправили. Пусть кровью смывают свои преступления против народной власти. Так командарму, товарищу Фрунзе и доложили. Правильно, Слава?

Ординарец выпил полстакана мутной самогонки, хрюкнул что-то нечленораздельное.

Грановский побледнел. Получается все напрасно. Помощь их опоздала. Жаль донцов и полковника Свиридова. А баронесса Крутицкая? Тоже погибла? Боже, трудно представить, что с ней могла сделать красная солдатня.