Владимир Положенцев - Ноосферные явления

– Мне положено, я кинорежиссер. Пока не охватишь мир, так сказать, широким ракурсом, не задумаешься о великом, ничего не получится. У вас, молодой человек, очень выразительное лицо, мог бы предложить вам роль в моей картине.

– О пришельцах?

– И о них тоже.

– Значит, и вы сумасшедший, – вздохнул Феликс.

– И я, – охотно согласился режиссер. – Сойдемся. Говорите.

– О чем?

Киношник пожал плечами:

– Вы, вероятно, во что-то влезли, и вам есть чем поделиться со мной этой душной июльской ночью. Обожаю общаться с журналистами, только они доносят свежий ветерок. Ну, давайте, давайте выкладывайте фабулу. Меня зовут Яков Моисеевич Завадский.

«В конце концов от своих мыслей я сойду с ума», – подумал Феликс и все рассказал начистоту первому встречному.

– Занятно, – хлопнул рыбиной по столу Яков Моисеевич. – Но нет развития событий и финала.

– Думаете, они последуют?

– Непременно.

– Что посоветуете?

– Ничего. Останетесь в живых, позвоните, – режиссер протянул жирными руками визитку. – Буду с нетерпением ждать. Вмешиваться в Историю не могу. Процесс должен происходить в стерильной обстановке, тогда естественным образом напишется хороший сценарий. Мне пора. Рад знакомству.

Завадский встал, вытер салфетками ладони, потом ими же потную голову.

– Я почему-то вам верю, хотя ночью кого только здесь ни встретишь. Не нужно показывать удостоверения, у вас на лице все написано. Останкино, как МВД накладывает на человека отпечаток. Поверьте опытному глазу художника. Итак, советовать ничего не буду, хочу лишь напомнить одну мысль Сервантеса, которую он почерпнул у древних греков – «Платон мне не друг, но истина дороже».

Той ночью Бабочкин так и не прилег. Не успел в телевизоре отгреметь гимн, позвонил Чернову.

– Съемка Аджубы сегодня во второй половине дня, точное время сообщу позже. Будь на чемоданах.

– Всегда готов, маэстро, – ответил сонным голосом Юрка. – Мне сегодня, кстати, пришельцы приснились. Четверо. Сказали, передай Бабочкину, чтобы он не верил Аджубе.

– Сам разберусь, – прислонился лбом к холодному стеклу зеркала, за которым брился Феликс. – Что еще говорили?

– Перебрал я накануне, плохо помню. А зачем тебе? Еще, кажется, что-то про связь. Ну да. Связь по воскресеньям ровно в полдень по кремлевским курантам. И предлагали хороший отдых на Проксиме Центавра. Словом, чушь какая-то. Водка несвежая попалась.

Аджуба перезвонил сам, буквально через час после разговора с оператором.

– Сегодня в наш институт министерские чиновники приезжают, будет суета. Можно снять интервью у меня дома.

Записали президента Академии уфологии быстрее, чем в прошлый раз. Он почти полностью повторил то, что говорил ранее. Правда, как и обещал, добавил: «Киборги-пришельцы, которые управляют ноосферными летающими объектами, иногда превышают свои полномочия. Есть факты, свидетельствующие о том, что они вступают в различные контакты и даже сделки с людьми для получения нужной им информации. При этом меняют ход Истории. Думаю, делается это без ведома Иного разума, так как вмешательство в Эволюцию, а под ней я понимаю творческое и социальное развитие личности, категорически запрещено. Только свобода выбора двигает Земную цивилизацию вперед, является сутью прогресса».

Профессор не стал допытываться у Феликса, когда выйдет в эфир вновь записанное интервью, вероятно, понимал, перед какой дилеммой оказался журналист. Предложил кофе, но телевизионщики отказались. По крайней мере, Бабочкину было не до кофейных церемоний.

Когда вернулись в офис, Юрка сразу перегнал кассеты на монтажный компьютер. «Так будет надежнее. Теперь запись не пропадет. Вообще, с этим материалом какая-то мистика происходит. Тебе не кажется, Николаич?»

«Еще какая мистика! – подумал Феликс. Рассказать бы тебе, да нельзя. Узнают продюсер Леха Шабалдин и гендиректор компании Анрюха Ходин, скажут, совсем Бабочкин с ума сошел. У них сейчас другая забота – удержать передачу в эфире. Только они не догадываются, что это теперь напрямую зависит от меня. „Платон мне не друг, но истина дороже“. Дорого может мне обойтись эта истина, но нужно хотя бы раз в жизни сделать правильный, честный выбор».

Думать-то думал так Бабочкин, но сомнения раздирали его, будто привязанного к разным лошадям. Что если действительно просил Он, а Феликс наплюет на Его просьбу? «Страшно даже подумать. Проклятие на вечные времена».

«Но нельзя же оставаться и безмолвной дойной коровой! Не может предназначение человека состоять только в том, что бы его дергали за вымя! Не может. Если так, то разносить домыслы Аджубы по всему свету, действительно, ни к чему. Максим Горький верно заметил, „человек – это звучит гордо“. В любом случае, следует еще раз поговорить с пришельцами».