Максим Мейстер - Виток клубка

– Но тот же закон кармы говорит мне, что в этой жизни у тебя не будет сына. Что же ты хочешь? Чтобы законы вселенной отступили перед твоим желанием?

– Да! – Ананда сам не ожидал от себя такой дерзости.

– Хм! – Муни улыбнулся, а потом спокойно согласился: – Пусть будет так. Но при одном условии…

Не веря тому, что услышал, Ананда выкрикнул:

– Все что угодно!..

Он привык: желания почти всех встреченных до этого «святых» редко выходили за рамки золотого запаса его казны.

– Условие таково: когда сын подрастет, ты отдашь его мне в ученики…

– Но… – такого поворота событий Ананда не ожидал совсем.

– Ко мне часто приходят с просьбой стать их учителем, но у меня из жизни в жизнь только один возлюбленный ученик. Только один. Сейчас он задержался на другой планете, оплакивая смерть моего тогдашнего тела. Я уже давно жду. Настало время ему появиться здесь, на Земле. Пусть же он родится в твоей семье. Как только он подрастет, ты отправишь его ко мне, и я буду давать ему наставления, как и прежде, а он, как и прежде, будет служить своему гуру… Для абсолюта не существует времени. Ибо преходящи только тела, а суть неизменна.

– Как скажете, господин, – смиренно произнес Ананда. – Но…

– Я знаю твое беспокойство. Твой сын не будет монахом. В свое время он даст тебе внука.

– О! – Ананда вновь был счастлив. – Что я могу сделать для вас, господин?

– Что может дать нищий царю?.. Возвращайся домой. Но помни: никому не рассказывай, как ты получил сына. Мне и без того хватает ненужных посетителей…

После этих слов снова наступила неподвижная тишина плещущей воды.

Ананда поклонился, убедился, что солнце больше не беспокоит мудреца (на него наконец сдвинулась тень дерева), набросил на плечи рубашку и с легким сердцем зашагал прочь, не чувствуя даже малейшей боли от сожженной спины.

…Муни сразу понял, что кольцо принадлежало отцу Шанты. Ананда так и не смог передать фамильный символ своему сыну, чтобы тот передал своему… «Что ж, это сделаю я», – подумал Бабу и завернул кольцо в край набедренной повязки.

– Это место осквернено присутствием мертвеца, – сказал он, столкнув труп обратно в воду. – Поэтому омойся и принеси из деревни коровьего навозу. Все очисти здесь. Я пойду выше, за холм, пока это место не освободится от скверны.

– Хорошо, учитель, – сказал Шанта и отправился выполнять указание.

– Когда закончишь, можешь идти собирать милостыню. – Муни тоже встал и степенно направился вверх по холму, думая, как ему выполнить обещание, данное Ананде. Он обещал, что род богатого землевладельца не прервется, и в свое время Шанта женится и тем самым продолжит род. Муни не хотел отпускать Шанту от себя. Он хорошо служил своему гуру, и Муни привязался к ученику. Тем более связь между ними не прерывалась уже много жизней. Бабу было неприятно думать о своем обещании и необходимости женить ученика. Эти мысли беспокоили ум, что для йога совершенно недопустимо. Поэтому Муни усилием воли изгнал беспокойные мысли, опять сосредотачиваясь на объекте своей медитации.

Йог спустился с другой стороны холма и омылся (он тоже был осквернен прикосновением к мертвецу). Потом выбрал подходящее благочестивое дерево и расположился под ним, стремясь скорее усилить свою медитацию, которая становилась не такой интенсивной, когда приходилось заниматься отвлекающими действиями вроде ходьбы или купания в реке.

Тем временем Шанта быстро снял со своего тела осквернение с помощью священной воды Ганги, взял емкость, с которой он ходил за подаянием, и направился в деревню выполнять указание гуру.

Идти до деревни было не слишком далеко, но и нельзя было сказать, что деревня – рядом. До нее было бы гораздо ближе, выбери Муни для себя место чуть ниже по Ганге. Но Шанта привык к ежедневным прогулкам по едва видной, протоптанной только им тропинке, блуждающей в пожухшей траве среди множества деревьев. Жители деревни не пользовались этим путем, потому что ходили к реке гораздо ниже по течению. Шанта же сам выбрал не самый близкий путь до деревни – через лес (можно было сберечь время, просто идя по берегу) – потому, что пока он не видел особого вкуса в пассивной медитации, которой его учил Муни Бабу. Шанте гораздо интересней были прогулки по лесу, где можно поглазеть на столько интересных вещей. Когда же он медитировал, то чаще всего просто засыпал, и ему было скучно. Муни хотя и ругал ученика за это, но не так сильно, как за другие, менее значительные провинности. Учитель понимал: нельзя требовать от подопечного того, что пока недоступно для него. Но зато можно и нужно наказывать ученика за ошибки, которые тот уже способен не совершать.