Александр Мишкин - Anamnesis. Том 2

– Есть! – отрапортовал Семён и метнулся к «УАЗику». Но через пару минут вернулся, удручённый.

– Ну?

– Не получится. Кешку найти не могут, а кроме него никто машину не водит. Да и ключи у него, – пояснил лейтенант.

– Хреново… – констатировал я.

Будто соглашаясь со мной, Антон захрипел громче и чаще. Тональность хрипа изменилась: он всё больше и больше походил на свист. А это могло означать лишь одно: просвет повреждённой гортани неумолимо сужался из-за её нарастающего отёка. И вот-вот закроется совсем, полностью прекратив доступ воздуха в лёгкие. Времени почти не оставалось!

– Семён, срочно нужен нож! Очень острый. И трубка, с полсантиметра в диаметре и длиной пять – десять сантиметров! – озадачил я лейтенанта.

Он понял всё с полуслова, кивнул и опять побежал к машине. Почти сразу же вернулся:

– Этот подойдёт?

На раскрытой ладони лежал большой сапожный нож: просто заточенная с одной стороны под острым углом металлическая полоса. Рукоять импровизированного ножа была довольно небрежно обмотана изолентой. Выглядела вся конструкция необычайно острой.

– Подойдёт! А трубка?

Семён развёл руками:

– Трубку не нашёл.

Я на секунду задумался. И меня осенило:

– У тебя ручка есть? Обычная, шариковая? Пластмассовая?

– Есть.

– Развинти на половинки, от длинной отрежь кончик. Ну, тот, из которого стержень выглядывает! Получится трубка.

– Точно! – в считанные секунды лейтенант справился с задачей и протянул мне искомую трубку.

– Подержи пока. Подашь, когда скажу, – пробормотал я, нащупывая пальцами на шее Антона нужную точку.

Ага, вот тут! Я нацелился ножом…

– Он же грязный! Нож! – прошипел под руку Семён.

– Не до жиру! Времени нет! – огрызнулся я и сделал разрез.

Где-то сзади заскулила Оксана. Уже не обращая внимания на посторонние шумы, я углубил разрез, рассекая теперь хрящевые кольца трахеи. В глубине раны кровь запузырилась: Антон как раз выдохнул.

– Трубку! – не глядя, я протянул свободную руку.

– Есть, – прошептал лейтенант и ткнул мне в ладонь бывшую ручку.

Я аккуратно вставил трубку в разрез. С очередным выдохом Антона из неё фонтанчиком вылетели кровавые брызги. И тут же надсадный хрип прекратился.

Антон Иваныч теперь дышал спокойно и почти неслышно. С облегчением вздохнул и я: до сего времени трахеостомию я делал только на несчастных собачках в студенческом хирургическом обществе.

– Тошка, ты живой?! Доктор, почему он не дышит?! – сзади на меня навалилась Оксана.

– Да дышит он, дышит! Просто не хрипит больше. Всё в порядке! – успокоил её я.

– Ну, Палыч, ты даёшь! Сапожным ножом – по горлу! Да про тебя у нас легенды слагать будут! – восторженно шепнул мне на ухо Семён.

– Да ладно тебе! – смутился я, – Иди, лучше, костёр разжигай. Только теперь тебе одному придётся: Оксану я здесь задействую. Трубку-то зафиксировать нечем. Будет держать.

– Буду, буду! – улыбнувшись сквозь слёзы, всхлипнула женщина.

На несколько мгновений Он даже потерял сознание: такая боль пронзила его. Трижды: два раза в груди и один раз – в животе. Как раз там, куда попали пули проклятого милиционера.

Пули поразили его временное тело, вылепленное на этот раз из воздуха. Странно, до этого времени Он считал, что его фантомы неуязвимы. Собственно, так оно и было: его новое тело не получило никаких повреждений. И не почувствовало ничего.

Вся боль досталась телу постоянному. Застонав, Он приподнял майку и внимательно осмотрел живот и грудь: ничего. Никаких следов от пуль. Только боль: невероятная, затмевающая сознание, чудовищная боль!

Это было очень неприятным открытием: оказывается, его тело чувствует боль, причиняемую фантому. И не просто чувствует, а ещё и реагирует на неё так, как реагировало бы на реальные ранения. Это надо учесть и впредь быть осторожнее!

Но какова дрянь! Второй раз Он пытается добраться до неё – и второй раз она ускользает из-под самого носа!

– Что, опять не вышло? – Она вошла в комнату и строго посмотрела на него сквозь очки.

Он сжался: не от боли, нет. Слишком хорошо Он знал этот взгляд. И то, что за ним обычно следует.

– Меня ранили! Этот лейтенант в меня стрелял! – попробовал Он пожаловаться.

Она нехорошо усмехнулась:

– Да ну? Стрелял, говоришь? И что, попал?

– Попал. Больно мне! Очень больно! – заныл Он .

Она подошла ближе:

– Покажи!