Эка Парф - Узник Петропавловки и четыре ветра Петербурга

– История там, где есть люди. Разве не так?

– О, конечно, это так. Именно люди сделали здесь то, что здесь есть теперь. И именно люди сделали то, кем я являюсь теперь.

– Кто сделал тебя таким… таким говорящим?

– Вашество! – как мог распушился Семён. – Я вылупился таким, каков я есть – говорящим – не по собственной воле. Таким меня сделал один из ваших предков. О нём нам с вами известно чуть больше. Учился он в Императорском училище правоведения. В 1917 он, как вам должно быть известно, потерял всё. Вплоть до титула.

– Им пришлось сменить фамилию.

– Иного пути тогда не было. За день до моего появления на свет Божий он стоял на набережной Фонтанки. На нём была пыжиковая шапка. Он своими глазами видел, как его alma mater перестала существовать. Императорское училище правоведения национализировали.

– Национализировали? Что это значит?

– Это значит, что земля и здание, в которых располагалось Императорское училище правоведения, перешло во владение большевиков. Там обосновался Петроградский агрономический институт. Ваш дед стоял на набережной Фонтанки в тот день и видел, как со здания снимают символику Имперской России и заменяют её на серпы и молоты, – чиж заглянул Николя в глаза. – Вы ведь знаете, чудес и волшебства не бывает – их совершают сами люди. Так и произошло: родившемуся и прожившему при Царе человеку было горько видеть то, что ему пришлось видеть. Из горечи потери и беспросветной тоски по Отечеству я и появился. Я тот самый чиж, которому стоит памятник на набережной Фонтанки. Я происхожу из народного фольклора о нём. Меня создали сами петербуржцы. Наш с вами общий знакомый нашел меня в пыжиковой шапке – форме своего училища буквально на следующий день после того, как его alma mater разрушили.

– Но зачем? Зачем ты здесь? Коммунизм побеждён, капитализм здравствует. Сегодня совсем другие времена.

– Мой милый друг. У вас новые партии, новые цари, вы сам сильно отличаетесь от своего деда. Мир изменился – с этим спорить сложно. И всё же с каждым новым днём, новой эпохой, новыми людьми, приходит новая беда. Поэтому я здесь.

– Но…

– В своё время я выхлопотал для вас новую фамилию. Думаю, я заслужил чуточку вашего внимания?

– Почему я? – перебил Николя птицу. – Ты сам сказал: я не мой дед. Я даже не знал его. Да и не мог знать! Почему ты думаешь, что тебе нужен именно я?

– Вы потомок по крови – это во-первых. Вы подходите по возрасту – это во-вторых.

– По возрасту подхожу? – опешил мальчик.

– Вы – совершенно новое поколение жителей этого города. Вы не видели советов, о Российской Империи знаете из школьного учебника по истории. Поэтому-то вы нам и нужны. Город изменился. Случается, даже я не могу понять языка, на котором он теперь говорит. А ему есть о чём рассказать. Особенно, когда речь заходит о его безопасности.

– Нам? Какой ещё безопасности? – переспросил мальчик.

Стук в оконное стекло.

– О, гонцы прилетели. Ох уж эти городские воробьи! Здесь пролезут, там подсмотрят, тут подслушают. И ты в курсе всех событий в Петербурге! – торжествовал чиж и запрыгнул на оконную ручку.

Снаружи на Николя с подозрением уставился воробей. Один из тех, кто летает над линиями Васильевского острова и вьёт гнезда на чердаках заброшенных особняков на Каменном острове.

Семён подпрыгнул и окно отворилось. За долю секунды он оказался снаружи, где они с незнакомым Николя воробьём поклонились друг другу и, кажется, собирались взметнуть вверх, как мальчик подбежал к окну и выпалил:

– Я еще не закончил! У меня куча вопросов!

– Ни слова более! До завтра, мой милый друг! – крикнула птица, готовясь ко взлёту.

– Почему ты носишь эту фуражку? Знает ли папа о том, кем на самом деле были его предки?

Чиж замер и обернулся к Николя:

– Когда-то в этом городе жили преимущественно чиновники и военные. Они составляли значительную по своей численности прослойку населения. Я просто отдал предпочтение офицерской службе во благо этому городу. Поэтому вы не одиноки. Завтра я расскажу вам всё, что необходимо знать, а сейчас меня ждёт Пётр Павлович – отвечал чиж и их след простыл.

Очень быстро и без того маленькие птички превратились в две тёмные точки на горизонте.

Николя от досады топнул ногой. Он закрыл окно, плюхнулся на кровать и взял телефон в руки. Даже если он и покажет это видео Грише, тот всё равно не уверует в существование говорящих чижей или гуляющих самих по себе оленей. Николя успел заснять лишь сидящего снаружи чижа. И то, с каким любопытством он его, Николя, рассматривает.