Дарья Быкова - Синяя звезда Аурин

– Ринааа, – протянул этот гад, почему-то поглаживая мои бёдра. – Я же говорил, что не свободен, у меня невеста есть. Держи себя в руках как-то…

И я решила держать. Вернее, держаться… первоначального плана и придушить негодяя. И вовсе даже не символически.

– Но я рад, – сказал он, уже откровенно посмеиваясь и совершенно не обращая внимания на мои руки на своей шее, – что ты снова в своём уме и понимаешь, что я – самый лучший, самый красивый, самый…

– Кто на свете всех милее, всех румяней и белее… – передразнила его я и убрала руки с шеи. А он свои от меня не убрал, пришлось по ним шлёпнуть.

– Никогда так больше не делай, – вдруг серьёзно сказал Ник. – Не знай я, что это ты стоишь за дверью, ты была бы уже мертва.

И убрал, наконец, руки. Я поспешно слезла с него, перебралась к себе на кровать и уже оттуда спросила:

– Как узнал?

Он молчал, и я уже забилась под одеяло, выпихав на пол муляж, и буркнула "Спокойной ночи", потеряв всякую надежду, как вдруг:

– Слушать стало очень легко. Мысли я пока, к счастью, не слышу, но мозговую активность ощущаю. – И без перехода. – Спокойной ночи.

– Поговорил я с твоим менестрелем, – произнёс слишком рано утром слишком бодрый и выспавшийся голос имперца.

– Он жив? – спросила я, не открывая глаз.

– Жив, здоров, почему нет-то?

– Жаль, – сказала, накрываясь одеялом с головой – Ник начал что-то насвистывать и вообще вёл себя шумно.

– Не хочешь узнать, что он мне поведал? – не унимался мой враг – сейчас вот я точно ощущала его врагом… очень шумным и назойливым врагом моего сна. И так уже еле живого.

– Перед смертью? – решила тоже не сдаваться я. Всё же на Мориса у меня имелся огромный зуб.

– Если хочешь, я его убью, – любезно предложил Ник. – Или побью, или ещё что…

Я, не веря, высунула голову из-под одеяла.

– Правда?

– Правда. Если согласишься тайно работать на Империю, когда вернёмся.

– Иди ты… – мрачно сказала я, садясь на кровати и натягивая сапоги. Поспать уже всё равно не выйдет. А удобства во дворе.

Умывшись – вода была ледяная и странным образом подняла мне настроение, я нашла Ника завтракающим в общем зале на первом этаже, там же, где вчера играл этот… Морис. И – о чудо! – рядом с имперцем стояла ещё одна порция. Вроде даже мне. Не отравленная, надеюсь?

– Плюнул? – спросила я, садясь за тот же стол, но как можно дальше от своего спутника. Он меня очень сильно задел этим своим предложением совершить предательство. Да, вроде как, ход вполне логичный, но как-то… мерзко.

– Дура, – сказал Ник, и взгляд его сказал то же самое.

– Угу, – сказала я. – Куда уж мне до умного Тео.

Он так вздохнул, что я явственно ощутила – обозвал дурой ещё раз.

– Так вот, менестрель… – сказал Ник. Я молчала. И не отрывала взгляд от миски. Он вздохнул ещё раз и продолжил. – Его дар… – я невольно скривилась. – Он получил его в храме.

Я удивлённо приподняла брови, но на имперца всё ещё не смотрела.

– Он должен был стать жрецом, но сбежал после первого года подготовки. И поэтому у него только зачатки дара.

Ничего ж себе, зачатки, – подумала я, но вслух сказала:

– То есть, жрецы – телепаты?

Чтобы не смотреть на Ника, глазела по сторонам, и вздрогнула, наткнувшись взглядом на Мориса, входившего в зал. Впрочем, он при виде меня тоже вздрогнул и, кажется, побледнел. И даже сделал инстинктивное движение назад. Я полюбовалась на фингал под его левым глазом – вот за кого-то заступились, не то что за меня. Стало опять обидно.

– Как-то ты не очень старательно охранял мою честь, – попеняла я Нику. – А как же твой план по принесению меня в жертву в День Всепрощения?

– План в силе. И всё было под контролем, не переживай. Если бы он не выставил тебя сам, я бы вмешался.

Нет, ну что за гад! Даже сейчас умудрился сказать всё так, как будто это я оказалась недостаточно хороша для этого паршивого менестреля. “Выставил”… тьфу!

И про принесение в жертву возражать не стал… Мерзавец.

Весь день я избегала смотреть на Ника и разговаривать с ним, держалась на шаг позади. Так мы и вошли в город, в котором через три дня должна была быть объявлена божественная воля. Город назывался “Алый”, и своё название оправдывал – почти все крыши были именно этого цвета.

Когда мы шли через рыночную площадь, я вовсю глазела по сторонам и немного отстала от имперца – он как-то беспрепятственно проходил сквозь толпу, я же засмотрелась на выступление бродячего цирка, и толпа сомкнулась передо мной непроходимыми рядами. Тут же подлетела женщина неопределённого возраста, с сильно подведёнными глазами, и схватила меня за руку. Я чудом удержалась и не стала её приземлять, как того рыжего в баре. Возможно, зря.