Эдгар Уоллес - Поток алмазов. Мелодия смерти

Он умалчивал о том, что эти россыпи – воздушный замок, фантазия, ничем не доказанная, разве только планом, которым он также не обладал и никаким способом достать не мог. Он умолчал об этом также в витиеватых маленьких проспектах, которые распространялись им исключительно между такими лицами во всей Британии, которые с легкостью соглашались так удобно поместить свои капиталы. Лэмбер утверждал, что место россыпей определено и права на него приобретены. Проспект упоминал еще, но очень неопределенно, о существующих транспортных затруднениях, которые необходимо еще урегулировать, в самом конце следовал ученый и технический отчет находящегося на месте россыпей инженера о драгоценных камнях, «подземных сокровищах», с обычной в таких отчетах терминологией.

Бесполезно было бы доказывать, что у Лэмбера нет ни единого недостатка. На свете сравнительно мало очень дурных людей, но если проследить жизненный путь этого человека, то обязательно придешь к заключению, что доброго начала в этом человеке никогда не существовало.

Он сошел в вестибюль и вышел на улицу. В эту минуту на автомобиле подъехал Уайти.

– Ты мне нужен! – крикнул он.

Лэмбер сморщил лоб.

– У меня нет времени, – начал он.

– Идем обратно, – сказал Уайти и взял его под руку, – идем в контору; я тебе должен сообщить кое-что очень важное.

Толстяк нехотя пошел назад.

Секретарь Грен как раз обследовал личный ящик письменного стола своего хозяина, и когда на каменной лестнице послышались шаги, он с необыкновенной поспешностью и ловкостью запер ящик и сунул ключ в жилетный карман, чтобы не быть пойманным на месте преступления; и когда те входили, он был занят чтением заметок.

– Вы можете идти позавтракать и возвращайтесь через полчаса, мне нужно поговорить с мистером Уайти, – сказал Лэмбер и, когда секретарь закрыл за собой дверь, обратился к своему спутнику. – Ну,– спросил он.

Уайти выбрал себе лучшее кресло и удобно в нем развалился, положив ногу на ногу. Благодаря своему умственному превосходству он имел привычку чувствовать себя хозяином положения.

– Когда ты наконец перестанешь смеяться, как осел, и объяснишь, почему ты меня заставил отложить завтрак? – проворчал недовольно Лэмбер.

Уайти опустил ноги и выпрямился.

– Новость, Лэмбер! – Его поднятая рука должна была подтвердить важность сообщения. – Новость и идея одновременно, – сказал он. – Я видел Сеттонов.

Лэмбер кивнул головой. Смелость Уайти была для него всегда большой неожиданностью, но толстяк умел это скрывать.

Уайти был, по-видимому, сильно разочарован, что его новость не произвела должного впечатления.

– Ты, как видно, считаешь счастливый случай самым обыкновенным явлением, – проворчал он. – Я был у Сеттонов, Лэмбер, посетил их после истории у «Уайстлеров».

– Ты славный малый! Ну и?..

– Ну, – раздраженно заметил тот, – я говорил с мальчиком, он держал себя очень заносчиво и надменно, Лэмбер; сперва он ни за что не хотел со мной разговаривать; а его сестра – фу! – она была со мной, как лед, – сказал он серьезно, – она была со мной очень холодна; с ней говорить хуже, чем сидеть в леднике. Брр! – Его знобило.

– Ну и что с мальчиком?

Уайти лукаво улыбнулся.

– Он вспыльчив, раздражителен, много мнит о себе, но рассудителен. Он понял, что такое «Уайстлеры». Легче поймать дикую кошку, чем склонить его снова на свою сторону. В нем проснулись итонский ученик и оксфордский студент – ба! Ты, конечно, знаешь этот тон: «Мне очень жаль, но лучше бы наше знакомство никогда не состоялось – я сделал большую ошибку!.. Но прошу вас, прекратим этот разговор, прощайте. Вот дверь!»

Уайти не умел подражать, он только передал суть разговора.

– Но от меня не так-то легко отделаться – я остался непоколебимым; он открыл дверь, чтобы меня выпустить, а я любовался его геранями; он позвонил лакею, а я ему сказал, что не просил его об этом; он фыркал, скрежетал зубами, бегал по комнате; он не постеснялся даже высказать, какого он обо мне и о тебе мнения.

– Какого же он обо мне мнения? – спросил Лэмбер.

– Лучше я этого не скажу, – ответил Уайти, – не думаю, чтобы ты пришел от этого в восторг. Ты думаешь, он считает тебя джентльменом? Нет! Но не обижайся на такие ребячества. Он заявил, что ты, очевидно, мот самого скверного сорта.

– Что же ты ему ответил? – спросил Лэмбер, сморщив лоб.

– Я отрицал это, – возразил притворно Уайти, – не самого скверного сорта, сказал я; все же разговор кончился обещанием зайти сегодня после обеда сюда.