Эдгар Уоллес - Поток алмазов. Мелодия смерти

Фирма, где служил Петер, сделала доброе дело – она назначила ему пожизненную пенсию, и Петер перекочевал на задворки в Боруг-стрит, так как считал, что, посидев в тюрьме, хотя бы и невинно, он заклеймил себя навеки.

Понемногу он стал почти гордиться испытанием, которое перенес, вероятно, чересчур чванился, и заслужил в преступном мире незаслуженную славу. Когда он летом по вечерам выходил на улицу, они показывали на него пальцем и указывали на него как на знаменитого фальшивомонетчика, который ночной порой обокрал банк, и питали к нему уважение.

– Что было с тобой потом?

Амбер как раз размышлял о многих милых особенностях этого маленького человека, когда ему был задан вопрос.

– Я… О, все то же самое, мой Петер, – ответил он, улыбаясь.

Петер осторожно осмотрелся кругом.

– С тех пор как я там был, там многое изменилось? – прошептал он.

– Кажется, зал заново окрасили, – ответил Амбер серьезно.

Петер покачал головой.

– Мне кажется, что я бы не узнал теперь этого места, – сказал он с сожалением, – а что, комната начальника все еще находится так далеко от зала, а?

Амбер лишь кивнул головой.

Маленький человек налил чай и подал его своему гостю.

– Петер, – спросил Амбер, мешая свой чай, – где я могу остаться?

– Здесь!

Лицо Петера просветлело, и голос оживился. Амбер кивнул.

– Они преследуют тебя, не правда ли? Ты останешься здесь, дорогой мальчик. Уж я тебя так преображу, как ты себе и представить не можешь: бакенбарды, парик; я тебя тайно проведу к реке, и мы тебя посадим на пароход.

– Ах ты, мой Петер! – улыбнулся Амбер. – Ах ты, мой неисправимый! Нет, не полицию – не смотри так грустно, ты бессердечный маленький человечек, – нет, не полицию я избегаю, а преступников, настоящих преступников, мой Петер, не незначительных воришек, как я, или невинно осужденных, как ты, а мужчин высокой черни, отчаянных голов, ужаснее Денвера Дедса, или Мичиган Майка, или Сентлер Сама, или кого-либо из этих отважных ребят.

Петер многозначительно поднял палец.

– Ты предал их, и они преследуют тебя, – сказал он торжественно. – Они поклялись тебе отомстить.

Амбер отрицательно покачал головой.

– Я их преследую, – поправил он его, – и клятва мести на моей стороне. Ведь я виртуоз Майк, я великий сыщик с Бейкер-стрит… Я хочу кое-кого выследить, будучи уверенным, что он не следит за мной.

Петер насторожился. Глаза его заблестели, и руки дрожали от волнения.

– Понимаю, понимаю, – кивнул он многозначительно, – ты хочешь расстроить их планы.

– Расстроить? Это как раз то слово, которое я искал, – сказал Амбер.

У Лэмбера была в Сити контора, где он вел дело, но никто не знал, что за дело. На двери висела маленькая медная дощечка, гласившая:

И. ЛЭМБЕР

(отделение парижской конторы)

Он принимал посетителей, писал и получал письма и вдруг неожиданно исчез; никто не знал куда, хотя приписка «отделение парижской конторы» давала некоторое разъяснение.

Одни говорили, что он агент; это довольно неопределенное звание; можно было думать, что угодно; другие принимали его за финансиста, хотя многие являвшиеся к нему с самыми сногсшибательными планами за необходимым капиталом всегда очень сильно разочаровывались, когда слышали, что у него нет денег на такие сомнительные и детские затеи.

Но так как в Сити многие содержали конторы без видимой необходимости, то и дело Лэмбера не служило объектом всестороннего расследования.

Было лишь известно, что он когда-то финансировал экспедицию в Центральную Африку, и если это верно, то это было достаточным основанием содержать на Флер-Лев № 11Е деловую контору.

Многие также в свое время финансировали подобные экспедиции и также пооткрывали подобные конторы, годами поджидали обратного поступления вложенного капитала. Это было обыкновенным явлением в торговом мире.

У Лэмбера, однако, было дело, и дело весьма доходное. Среди своих банкиров он был известен как маклер серебра, другой же знал его как компаньона типографского дела фирмы Флингенштейн и Боррис; он был участником пароходной линии, которая благодаря кругосветным путешествиям заслужила незавидную славу; он был, если только правда то, что говорят, заинтересован в ста и одном предприятии, маленьком и большом, законном и сомнительном.

Он был владельцем двух беговых лошадей; лошадей, которые доставляли ему удовольствие, выигрывая, когда он на них садился, и, проигрывая, если он этого не делал.