Клиффорд Макклеллан Сэблетт - Красный Петушок

Громкий разговор одного из троих, сидевших в центре комнаты, прервал мой рассказ. Это был крепко сложенный человек лет сорока с жесткими глазами и темной бородой лопатой.

– Черт возьми! – кричал он. – Зачем все эти разговоры о средствах и способах? Это только болтовня, клянусь Богом! Ведь шпаги у нас есть – и достаточно! Давайте уничтожим этих проклятых упорных еретиков и покончим с этим. Подонки Франции – от Конде и Колиньи до самых низких…

Я поднялся, схватившись за шпагу, но Мартин Белькастель уже опередил меня. Он быстро встал и мигом очутился у стола, за которым сидел бородатый и его товарищи. Они так же быстро вскочили на ноги.

– Если месье, – начал спокойным голосом Белькастель, – прекратит свой бычий рев, то я буду иметь удовольствие назначить время и место, где он сумеет начать уничтожение, о котором он упоминал…

– А вы кто? – заносчиво спросил бородатый.

– Мартин Белькастель к вашим услугам, месье де Таванна.

В комнате на мгновение наступила тишина. Разгоряченное лицо бородатого заметно побледнело. И он отступил на шаг.

– Никто из Таванна никогда не отказывался от таких обязанностей, милостивый государь! – крикнул он, быстро овладев собою и выпрямившись во весь рост. – Время – завтра на рассвете, а место… – Он остановился, как бы обдумывая, потом продолжил: – Небольшой обнесенный стеной парк в конце этой улицы. Месье, быть может, знает?

– О, хорошо знаю, – ответил Белькастель спокойно. – Я часто усмирял там буянов Франсуа де Гиза. Это место спокойное, нам не помешают. Итак, завтра на рассвете.

– На рассвете я всецело к вашим услугам, – подтвердил Таванна.

Голос его был довольно тверд, но слышались тревожные нотки, как будто он попал в капкан и не знает, как из него выбраться.

– А вы, месье, – спросил я высокого человека, стоявшего возле бородатого, – не того же ли вы, случайно, мнения, что и ваш друг? Если да, мне доставит большое удовольствие научить вас уважать «упорных». То же самое время и место, месье?

Он сделал шаг вперед и стал свирепо разглядывать меня.

– О, проклятый выскочка, я перережу твое горло! Я…

Он задыхался от бешенства. Безобразный длинный белый шрам на его щеке особенно резко выделялся на пылающем лице.

За моей спиной раздался тихий смешок, и, обернувшись, я увидел огромную фигуру таинственного незнакомца с черной повязкой на глазу. Иронически улыбаясь, он поклонился мне, но я вновь повернулся к нему спиной. В это время вскочил третий из компании бородатого. Это был человек лет тридцати, нагло-красивый, с холодными голубыми глазами и рыжей бородкой.

– Дайте его мне, Луи! – крикнул он. – У меня сильное желание подрезать шпоры этому Красному Петушку.

– Нет, Анри…

Высокий человек повернулся ко мне:

– Простите, я урегулирую это дело с моим другом.

– Я не позволю так с собой обращаться! – вскричал я горячо. – Сначала этот, – указал я на человека со шрамом, – потом вы. Небольшой парк, указанный месье Белькастель, на рассвете. Это удовлетворит вас?

На этом порешили. Мы обменялись именами. Человек со шрамом был Луи де Марсей, а помоложе – Анри де Танкерей.

Мы с Мартином Белькастелем возвратились к своим местам у стены; наши враги оставили гостиницу.

Мартин весело поглядывал на меня через стол. На его спокойном лице появилась улыбка, перешедшая в подавленный смех.

– Этот молодой де Танкерей, – заметил он немного погодя, – довольно метко определил вас, а? Красный Петушок! Забавно, не правда ли?

– В каком отношении, месье Белькастель? – спросил я сухо.

Мне казалось, что в его тоне звучала легкая насмешка.

– Петушок, мой мальчик, как всем известно, не отличается здравым смыслом. Он жаждет сражаться со всем птичьим двором, как и вы готовы драться со всем миром. Я, собственно, должен был этого ожидать – вы выкроены по старому образцу. Ваш отец никогда никому не давал превзойти себя на поле чести.

Сердечные отзывы Мартина Белькастеля о моем отце сгладили язвительность его замечаний;

Пришедший слуга поставил перед нами обед, и мы молчаливо принялись за еду. В это время передо мной вдруг неожиданно выплыл образ толстого человека с черной повязкой на глазу.

Я посмотрел кругом, но его не было видно. Он производил на меня впечатление злого духа, заключенного в мясную тушу.

Когда мы покончили с едой, Мартин Белькастель стал шутливо говорить о предстоящем на рассвете деле и рассказал кое-что о тройке, с которой мы должны были встретиться. Все они, по его словам, отчаянные и опасные люди, в особенности де Танкерей, любимец Франсуа де Гиза. «Убить его, – говорил он, – было бы несчастьем; это значит – получить темной ночью нож в спину». Белькастель осведомился, насколько я опытен в фехтовании, но, узнав, что этому искусству обучал меня мой отец, был вполне удовлетворен.