Джеймс Кервуд - Бродяги Севера. Охотники на волков

В эту ночь Мики спал один, у самого ручья, забившись под нависший куст. Он был голоден и чувствовал себя одиноко и в первый раз за все время осознал безграничность и пустоту вселенной. Ему было скучно без Нивы. Он скулил по нему в звездное молчание долгих часов между заходом солнца и рассветом. А солнце было уже высоко, когда наконец Нива соблаговолил к нему сойти. Медвежонок только что окончил свой завтрак и свое утреннее скатывание шариком с горы, и от него воняло еще больше, чем накануне. Опять Мики старался всеми правдами и неправдами привлечь его к себе, но Нива, по-видимому, бесповоротно решил остаться при своем отвратительном вонючем блаженстве. И в это утро более, чем обыкновенно, он был обеспокоен необходимостью как можно скорее вернуться к своему оленю. Весь день вчера ему пришлось отгонять от своего лакомства ворон, а сегодня они, как нарочно, слетелись в двойном количестве, чтобы ограбить его. Похрюкав и повизжав о чем-то Мики, он напился поскорее из ручья воды и торопливо побежал обратно.

В это утро, возвращаясь к себе, Нива увидел, что весь костяк был буквально черен от насевших на него ворон. Орда этих могильщиков целым облаком слетела вниз, и все они старались прицепиться к падали, дрались между собою и хлопали крыльями, точно все до одной сошли с ума. Другое облако летало в воздухе уже наготове; каждый куст, каждое дерево, росшее вблизи костяка, согнулось под их тяжестью, и их черное с отливом оперение блистало на солнце так, точно все они только что вышли из-под рук эмалировщика. Нива остановился в изумлении. Он не испугался; уже много раз он прогонял этих трусливых нахалов. Но он никогда в жизни не видел такого их громадного количества. Пожалуй, от его запасов не останется и следа. Даже земля под ними казалась вся черной.

Он бросился на них из-за камней, оскалив зубы, как делал это уже не раз. Последовало величественное хлопанье крыльями. В воздухе от ворон сразу же потемнело, и воронье карканье, раздавшееся вслед за этим, вероятно, было слышно за целую милю в окружности. Но на этот раз вся эта орда не улетела обратно к лесу. Благодаря своему количеству, вороны осмелели. Вкус оленьего мяса и запах от него, еще стоявший у них в клювах, возбуждали в них аппетит до сумасшествия. Нива был поражен. Над ним, позади него и со всех сторон вокруг него летали и описывали спирали вороны, каркали и вопили на него, а те, которые были похрабрее, подлетали к нему настолько близко, что задевали его крыльями. Их угрожающее облако становилось все гуще и гуще, а затем все они, как лавина, вдруг опустились на землю. Они снова принялись за оленя. Нива был почти смят ими. Он почувствовал себя погребенным под массой их крыльев и тел и стал из-под них освобождаться. Со всех сторон на него посыпались удары клювами, от которых летела с него клочьями шерсть; другие долбили его чуть не в самые глаза. Он почувствовал, как они стали отрывать от его головы уши, и не прошло и нескольких секунд, как из его носа уже ручьями текла кровь. У него захватило дыхание; он уже ничего перед собой не видел, и, полный недоумения, он в каждой точке своего тела чувствовал невыносимую боль. Об останках оленя он уже забыл. Единственное, чего он теперь больше всего желал, – это поскорее выбраться на открытое пространство, чтобы как-нибудь убежать от врагов.

Пустив в ход все свои силы, он бросился со всех ног бежать и наконец выбился из этой сплошной массы окружавших его живых тел. Увидев, что не удалось с ним справиться, многие из воронов оставили его в покое и полетели к добыче. Тем временем он пробежал уже половину пути к тому месту, куда скрылась волчица, и уже все вороны, кроме одного, бросили его и занялись своим делом. Этот один, точно рак клешней, вцепился ему клювом в короткий хвост и висел на нем, точно мертвый, все время, пока он бежал без оглядки и вскочил наконец в кусты. Тогда ворон взлетел на воздух и присоединился к своим собратьям, которые уничтожали последние остатки оленя.

Теперь уж и самому Ниве хотелось, чтобы около него был Мики. Его взгляд на вещи опять переменился. Теперь он был изранен во всех местах. Вся кожа на нем горела, точно в огне. Даже подошвы у него на ногах болели, когда он ступал на них, и целых полчаса он пролежал под кустом, зализывая свои раны и принюхиваясь к воздуху, не идет ли к нему Мики.

Затем он сошел к ручью и оттуда обследовал всю ту дорожку, по которой оба они обыкновенно ходили взад и вперед. Но напрасно он старался отыскать своего товарища. Он хрюкал и взвизгивал и пытался уловить в воздухе его запах. Он опять побежал к ручью и опять вернулся обратно. Теперь остатки оленя его больше уже не интересовали.