Эрнест Питаваль - На пути к плахе

Следуя задуманному плану, он сначала отправился к графу Лестеру, высказал ему, в каком затруднительном положении находится сейчас страна, и потом рассказал о предложении французского посланника, графа д’Обиспена, заключить вечный и нерушимый мир с Францией. Так как подобные миры заключались неоднократно, но обыкновенно вскоре нарушались, то залогом прочности данного мира должен был быть брак королевы Елизаветы с графом Анжуйским. В заключение Берлей предложил Лестеру поговорить об этом с Елизаветой.

Как ни неприятно было подобное поручение Лестеру, но он должен был взяться за него. Он понимал, что именно в его устах подобное предложение должно было показаться Елизавете особенно оскорбительным, но надеялся вызвать в ней вспышку гнева, которую легко было бы потом перевести в приступ былой нежности. Быть может, все прошлое будет тогда окончательно забыто? Быть может, Елизавета все-таки склонится к мысли о браке с ним, Лестером?

Но, даже если последнему не бывать, все же он не в силах был оставаться в таком положении, в котором он очутился после раскрытия всей его истории с Филли. Правда, наружно он как бы сохранил полную власть и влияние, но на самом деле Елизавета обращалась с ним теперь презрительно и высокомерно, и, когда они оставались наедине, он даже не осмеливался приблизиться к ней. Теперь можно было вызвать ее на резкую сцену, а если она даже и рассердится, то ему легко будет указать, что это Берлей попросил его заговорить с королевой о данном деле, а он, Лестер, как лицо, стоящее к ней ближе всех, не счел себя вправе выдвигать личные чувства и забывать ради них выгоду государства.

С этими мыслями Лестер отправился во дворец, чтобы присутствовать на утренней аудиенции; по окончании ее он последовал за королевой в ее апартаменты и остановился там в молчаливом ожидании на пороге.

Вскоре ему представилась возможность заговорить с Елизаветой, отвечая на брошенное ею замечание по поводу чумы. С этого замечания Лестер перешел на внутреннее положение Англии, а затем – на иностранную политику. В конце концов он подошел к вопросу о возможности вечного мира с Францией и высказал, каким образом этот мир мог быть осуществлен.

Услышав, что Лестер предлагает ей замужество с французским принцем, Елизавета вскочила, как ужаленная. Ее глаза метали молнии, лицо пламенело гневом, руки судорожно сжимались в кулаки. Это был опасный момент, и Лестер хорошо сознавал это.

– Милорд, – дрожа от гнева, воскликнула королева, – вот уже два раза вы рисковали на такие вещи, которые заставляли меня предполагать, что вы смотрите на свои отношения ко мне, как на легкомысленную интрижку с распутной бабой. Теперь вы, кажется, в третий раз решаетесь на это?

– Ваше величество, я думал, что вы этого никак не заподозрите! Если я рискнул передать вам это предложение, которое исходит от милорда Берлея, то только потому, что лорд Сесиль хотел сначала видеть, какое впечатление может произвести это на ваше величество, а уже потом сделать вам официальный доклад.

Елизавета задумалась; ее гнев несколько улегся, а в глазах, обращенных на графа Лестера, теперь виднелась только глубокая скорбь.

– Вы обсуждали с Берлеем этот вопрос? – спросила она.

– Да, ваше величество.

– И что вы сказали по этому поводу?

– Я высказал, что вечный и нерушимый мир с Францией настолько неизмеримо важнее моих личных чувств, что о последних и речи быть не может…

– Ах, Дэдлей, и вы, вы…

Лестер вскочил с колен, а затем, бросившись к королеве, схватил ее руку и запечатлел на ней страстный поцелуй. Но, словно ужаленная змеей, Елизавета отскочила назад.

– Довольно! – холодно сказала она ему. – Между нами не должно быть больше подобных глупостей! Ступайте! Я подумаю на досуге об этом деле.

Когда Лестер рассказал Берлею о происшедшей сцене, тот улыбнулся тонкой улыбкой, а затем, поблагодарив Лестера, отправился прямо к французскому послу и заявил ему, что теперь он, Берлей, может принять официальное представление об интересующем их предмете.

На следующий день лорд имел продолжительный разговор с Елизаветой. Он доказывал ей, что согласие в сущности ни к чему не обязывает, что переговоры можно будет затянуть года на два, а в течение этого времени Англия оправится и не будет уже нуждаться в помощи Франции. Иначе же их положение может стать затруднительным; со стороны Испании надвигается гроза, и уже теперь надо готовить флот, способный дать ей отпор. Если под предлогом заступничества за Марию Стюарт в дело вмешается еще и Франция, то Англии придется слишком трудно, тут же, пока переговоры будут вестись, Франция будет держаться строгого нейтралитета. В конце концов Елизавета согласилась с этим, и было решено передать французскому посланнику, что его предложение встречено королевой очень милостиво.