Эрнест Питаваль - На пути к плахе

Стюарта поддерживал другой шотландец, превосходивший его смелостью и ловкостью. Это был лэрд Джеймс Очильтрен. Он в качестве искателя приключений участвовал в войнах на континенте, а после своего возвращения в Шотландию был сделан капитаном королевской гвардии. Любимый своим повелителем и действовавший заодно с дворянской партией, враждебной Мортону, капитан Очильтрен обвинил бывшего регента в соучастии в убийстве Дарнлея и приказал арестовать его прямо в собрании государственного совета и в присутствии самого короля. Этот крайне смелый шаг увенчался полным успехом и возвестил предстоящее падение английской партии в Шотландии.

Елизавета была в сильнейшей степени поражена случившимся; она не упустила ничего, чтобы спасти Мортона, но все было напрасно. Арестованный в декабре 1580 года Мортон был приговорен к обезглавлению 2 июня 1581 года за участие в заговоре против отца короля. Он сознался, что знал о готовившемся покушении на Дарнлея, однако не принимал в нем участия; выдать заговорщиков он не посмел и не мог, потому что все, по его словам, происходило с согласия и под руководством королевы Марии. Мортон умер с мрачной энергией пресвитерианца.

Партия Мортона была ниспровергнута, а большую часть его родственников и друзей постигли смертные приговоры и другие тяжкие наказания; более счастливые из них успели бежать; главному противнику Мортона, д’Обиньи, Иаков VI даровал титул герцога Леннокса, а его обвинителя Очильтрена сделал графом Арранским, отдал графство Мортон католику Максвеллу, графство Оркней – графу Марчу, а лорда Рутвена сделал графом Говрином.

При известии о смерти Мортона Мария Стюарт почувствовала, что ее жажда мщения удовлетворена, и у нее мелькнула надежда на благоприятный переворот в ее собственной судьбе. С Ленноксом, которому королева прежде не доверяла, она вошла теперь в сношения. Мария долгое время не соглашалась признать королевский титул за своим сыном и предложить католическим державам сделать то же самое. Но тут она приняла наконец проект совместного управления страной, по которому ее сын, в силу ее нового – на этот раз добровольного – решения, должен был принять королевский сан и править вместе с нею. Мария Стюарт уполномочила герцога Гиза устроить и завершить это соглашение.

Но, кроме названного плана, который не было уже надобности скрывать, назревал другой, безусловно, тайный. Этот план, набросанный иезуитами, одобренный папой, принятый Ленноксом и получивший согласие шотландского короля, а также обеспеченный содействием лотарингского дома и военной помощью короля Испании, заключался в том, чтобы сделать Шотландию снова католической страной, а Марию Стюарт освободить и возвести вновь на трон.

Возникновение этого плана положило предел временному затишью в деятельных стремлениях Марии Стюарт вернуть себе свободу. То был для нее период бессилия, безнадежности и нравственного угнетения, который как будто сделал королеву совершенно безвредной. На самом же деле было не то. При первом проблеске новой надежды Мария воспрянула духом и в короткое время развила деятельность, которую можно назвать грандиозной и которая грозила вновь прежними опасностями ее противнице.

По некоторым причинам Берлей, назначенный государственным казначеем, не находил возможным доверять парламенту. Вероятно, последний не вполне согласовался с его волей в процессе против сообщников Норфолка, а это было неудобно для первого сановника в королевстве, хотя обыкновенно суд проявлял большую жестокость в своих приговорах.

Вдобавок Берлею было действительно слишком трудно, сверх собственных занятий, заведовать еще и полицией. Поэтому он почувствовал необходимость передать должность главного начальника полиции надежному человеку; и счастье благоприятствовало ему в данном случае, он нашел для себя вполне подходящего заместителя в лице своего зятя Валингэма, который успел возвыситься тем временем до звания статс-секретаря. Берлей дал ему приказ завести собственную полицию, причем рекомендовал для услуг вне пределов Англии известного нам Кингстона.

Валингэм принялся исполнять полученное им поручение с большим рвением и удовольствием, а Кингстон отправился во Францию, откуда он долго переписывался со своим патроном, пока нашел своевременным доложить ему, что им необходимо потолковать между собой лично. Валингэм назначил своему агенту свидание и ожидал его в условленном месте однажды вечером, осенью 1582 года. Кингстон явился скоро и был приведен к статс-секретарю.