Филип Керр: Исав (в сокращении)

— Итак, если вы с Сакером правы хотя бы наполовину, эта находка может полностью перевернуть все наши представления о временных рамках эволюционного развития гоминидов. По меньшей мере восстановит репутацию рамапитека как значимого этапа в истории происхождения человека.

— Вы не совсем верно меня поняли, — сказала Свифт. — Я на это не замахиваюсь. Во всяком случае, пока. Мы имеем костные останки некоего существа на стадии развития между рамапитеком и австралопитеком, череп, который по всем признакам значительно моложе любых других прежде найденных фрагментов рамапитека. — Она вскочила на ноги и возбужденно зашагала по кабинету Фицджеральда. — Мы всегда считали, что рамапитеки жили не позднее четырнадцати миллионов лет назад. Этот череп позволяет предположить, что данный род сохранялся на земле до более позднего времени. Возможно, он существовал еще пятьдесят тысяч лет назад.

— Ты и в самом деле думаешь, что какой-то вид рамапитеков продолжал здравствовать на протяжении почти четырнадцати миллионов лет? — проворчал Фицджеральд.

— Динозавры населяли Землю целых шестьдесят пять миллионов лет. И это еще что! Мы думали, что целоканты, которыми кишел Мировой океан триста пятьдесят миллионов лет назад, вот уже шестьдесят миллионов лет как вымерли. И вдруг в 1938 году вылавливают живой экземпляр. Почему же рамапитеки не могли сохраняться каких-то четырнадцать миллионов лет?

Фицджеральд вздохнул:

— Полагаю, ты желаешь заняться сбором фактического материала и предпочла бы на время оставить преподавание?

— Да. В настоящий момент я готовлю заявку на предоставление гранта, чтобы поехать в Гималаи и обследовать местность, где был обнаружен череп.

— Ты, наверно, догадываешься, что в случае удовлетворения заявки тебя, возможно, ждет громкая слава?

— Об этом я тоже думала.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся декан. — Палеоантропологии еще одна великая женщина не помешает. Не говоря уже о том, как сразу поднимется престиж Беркли. — Воодушевившись, он стукнул кулаком по столу. — Я тебя отпускаю!

Свифт вышла из кабинета Фицджеральда в приподнятом настроении. Похоже, все складывается удачно, ликовала она.

Ища подтверждения некоторым своим гипотезам, она всю прошлую зиму провела в лаборатории Байрона Коуди, работая вместе с ним над книгой о гориллах, впоследствии ставшей бестселлером. Один опыт оказался уникальным. Она сидела в клетке с молодой горной гориллой и смотрела ей прямо в глаза. Что интересно, обезьяна, вопреки обыкновению, не отвернулась и отвечала ей столь же пристальным взглядом. Свифт словно встретилась с немигающим взглядом маленького ребенка. Она не помнила, чтобы у нее прежде возникало ощущение столь тесной эмоциональной связи с каким-либо другим существом.

Горилле, как и ребенку, не чужды были слезы, из чего Свифт заключила, что главным критерием человеческого в человеке являются не чувства, а речь — способность к самовыражению, воображению и мыслительной деятельности.

Свифт мечтала найти ископаемое, которое указывало бы на зачатки речевой деятельности и соответственно человеческого сознания у древнейших из древнейших предков человека. Но теперь, возможно, она нашла нечто получше ископаемого — уникальное затерянное племя.

Часы на колокольне пробили шесть, когда Свифт села за руль своего «шевроле», выехала на автостраду и двинулась на восток, к Дэнвиллу. Она собиралась увидеться с Джеком и до обеда вернуться в Беркли.

Джек жил в нескольких милях от города, на небольшом ранчо. Свифт вылезла из машины и огляделась. Вокруг ни души. Она поднялась на крыльцо и постучалась в дверь. Прошла минута, две, но на стук никто не отвечал. Она повернула дверную ручку. Дом оказался не заперт.

— Джек! — окликнула она с порога. — Ты дома? Это я, Свифт.

Она направилась к спальне, находившейся в глубине коттеджа. На полу у двери лежала пустая бутылка из-под виски, рядом стоял поднос с недоеденным ужином.

— Джек! Я не вовремя? Ты занят?

Дверь спальни отворилась, и в проеме появился Джек. Кроме часов «Ролекс» и старых кроссовок, на нем больше ничего не было.

— Ну и видок у тебя.

Джек глянул на часы.

— Что ты тут делаешь в такую рань? — зевая, произнес он. — И что вообще тебя сюда принесло?

— Ты отключил телефон. Я несколько дней пыталась до тебя дозвониться. Изволновалась вся.

— Изволновалась, как же! А то я тебя не знаю. Тебе что-то понадобилось. Вот и прикатила.