Эжен Сю - Морской разбойник. Плик и Плок (сборник)

И он проводит таким образом не час, не день, не год. Половина его жизни протекает в этих райских наслаждениях. Что касается настоящей, действительной своей жизни, то он почитает ее неприятным сновидением, тягостным призраком.

Но последуем теперь за мечтами, возбуждающими на его лице невероятное выражение радости и восхищения.

Великолепный, чудесный дом глядится в синие зеркальные воды Адриатического моря, окруженный зелеными деревьями, величественными колоннами и мраморными лестницами, омываемыми морскими волнами.

Множество богато украшенных и позолоченных лодок качались у пристани, с нетерпением ожидая гостей.

Послышалась сладостная музыка, нежные и приятные звуки.

Потом вышли из дома прелестные девицы, черноглазые, черноволосые, с восхитительной улыбкой на розовых устах, и сели в лодки, играя на гитарах.

Приятные и печальные звуки этой музыки заставляли плакать сладкими слезами.

Лодки поплыли по морю, легкий ветерок надувал их белые паруса. Он прошелся мимо ароматных рощ апельсиновых и жасминовых деревьев и удалился от берега.

На корме каждой лодки было оставлено пустое место, молодые девицы бросали туда цветы, напевая нежные песенки.

Вдруг лодки составили полукруг и быстро понеслись навстречу маленькой лодочке, управляемой одним человеком.

Этот человек был Брюлар, богатый и знатный.

Он мигом перепрыгнул из своей лодочки в одну из позолоченных лодок и поплыл к великолепному дому, сопровождаемый черноглазыми девицами, продолжавшими свое восхитительное пение.

Сев на том месте, которое они покрыли цветами, он привлек к себе одну из молодых девиц и посадил ее на колени.

– О, поди ко мне! – сказал он ей. – Как я люблю твой нежный голос, твою милую улыбку! Распусти свои прелестные черные волосы, дай поцеловать мне твои розовые губки… Мне так сладко будет успокоиться в твоих объятиях, я столько страдал. Вместо вас, милые девицы, я видел во сне ужасных и безобразных людей, вместо этого тихого и зеркального моря и цветущих берегов – бурный волнующий океан, серое, мрачное и туманное небо! Вместо этих позолоченных лодочек – грязью и кровью запачканный корабль и человека, бьющегося на трупах и испускающего ужасные вопли. Вместо этой приятной музыки – крик.

А потом – о ужас! – я видел себя, покрытого рубищем, бросающегося в эту толпу гнусных и ужасных разбойников, говорящего их языком, убивающего их кинжалом. Я стал богатым, стал гордым, стал знатным, возможно ли это?

О, какой сон, какой ужасный сон, забудем его навсегда! Ко мне, милые мои, войдемте в эти блестящие и великолепные комнаты, сядем за этот стол, уставленный яствами и напитками.

Все исчезло…

Потом он видел себя в большой великолепно убранной спальне, обитой шелковыми пунцовыми обоями с золотыми цветами.

В одном углу комнаты стояла кровать красного дерева с богатыми штофными занавесами.

Послышался легкий шум, он спрятался за занавесами кровати. Она вошла в комнату и начала раздеваться. Она сбросила с себя голубое шелковое платье, вышитое золотом, и обнажила свои белые и полные плечи.

Когда она обернулась к нему, прелестное лицо ее выражало радость и удовольствие, большие голубые глаза ее блистали под темными бровями.

Грудь ее вздымалась, волновалась и рвала корсет.

– О милый мой! – сказала она, падая в его объятия. – Как я счастлива, все хвалили сегодня твое мужество, твою храбрость, твое великодушие, а я говорила сама себе: этот храбрый, великодушный молодой человек, этот милый Артур, мой…

– О Мария! Ангел мой, не сон ли это?

– Нет-нет! Спеши в мои объятия, – сказала она.

– О друг мой, какое блаженство!

– Тысяча миллионов чертей! – ревел во все горло Картаут, прислужник атамана, стуча изо всей силы в дверь каюты. – Да что он, сдох, что ли? Атаман! Атаман! Слышишь ли! Кривой с другого судна кричит нам, что за нами гонятся англичане! Атаман! Атаман, чтоб тебя черти…

Этот дьявольский шум оторвал наконец Брюлара от сладостного усыпления и разрушил прелестные мечты его.

– Уже! – воскликнул он с досадой, вскочив с постели.

Счастливец сделался опять разбойником! Не удостоив отворить дверь, он вышиб ее ногой и выбежал на палубу. Тут он увидел, что другое судно его шло подле, а Кривой кричал ему во все горло:

– Да что ты оглох, атаман, что ли? Вот уже целый час я надрываюсь, крича тебе, что за нами гонится английский военный корабль, а ты и голосу не подаешь! Дело плохо, медлить нечего, гляди – вот он дает нам сигнал.