Николь Галанина - Неудержимые демоны, или История женской войны. Книга третья

Закаменевшее лицо Бирра не дрогнуло, однако Ноули был уверен, что его соратника одолевают гнев и ярость по отношению к Керенаю, который так же беспечно парил в воздухе и смотрел на своё окружение с таким видом, словно оно не стоило и кончика его ногтя. Этот демон тоже не нравился Ноули, хотя он даже не мог себе объяснить, почему именно.

– Верно, – совершенно спокойно продолжил Керенай и повертел носком сапога. – Так что потрудись выучить несколько правил хорошего тона; это всегда пригодится. То же самое и к тебе относится, мой маленький дружок, – насмешливо сказал он, повернувшись к Всаднику. – Если ты действительно считаешь людей компостом, то почему же ты с ними тогда споришь? Давай рассудим здраво: коль они тупы и несовершенны, ты, наследник гордых человеческих и демонических родов, вовсе не должен опускаться до их уровня.

– Керенай, – прошипел Всадник, сжимаясь в комок, – может быть, ты действительно знаток этикета, но кое-чего ты всё-таки за свою долгую жизнь не уяснил. Если ты вздумаешь и впредь обращаться ко мне как к ничего не смыслящему человеческому детёнышу, я позабочусь о том, чтобы от твоей жалкой сущности осталось только воспоминание.

– О, прошу прощения, – слегка сощурив оранжевые глаза, промолвил Керенай и медленно обернулся уже к Марте. – Отважная Сауновски, – с какой-то грустью в голосе заметил он, – я представлял тебя несколько иной. Боюсь признаться, но твоё сегодняшнее поведение немало меня разочаровало.

Ноули с изумлением смотрел, как Марта медленно заливается краской. Этому зазнавшемуся демону удалось смутить её так легко и просто, всего за пару мгновений, тогда как он пытался добиться того же самого результата долгие месяцы! И он вновь почувствовал, как душу и сердце сжимает ненависть к Керенаю.

– Дэ Сэдрихабу, – спокойно сказал демон, – вскоре я буду здесь.

Со звоном блестящие точки, составлявшие фигуру Кереная, рассыпались, и он исчез из просторной комнаты. Под потолком повис отчётливый запах серы, от которого Всадник заходил кругами, отворяя настежь все окна.

– И что за мерзкая привычка людей и демонов постоянно портить не только настроение, но ещё и воздух? – бормотал он себе под нос.

И это замечание заставило Марту вздрогнуть, быстро глянуть в сторону поверженного тела Гевалы, на которое Ноули старался не смотреть, и быстро внести деловое предложение:

– Давайте уберём отсюда труп?

* * *

– Нет, это невозможно! – вскричал Ноули, отшвыривая в сторону хрупкую бумажку.

– Что такое? – осведомился Бирр, подхватывая документ на лету.

– Ты прочти, что она написала! Марта! Глупее этого документа я ещё в жизни не видел!

– Это потому, что ты ненавидишь бумажную волокиту, – спокойно ответил Кавер, быстро пробегая сосредоточенным взором по строчкам. – Согласен, бумага на редкость глупая, однако мне доводилось видеть нечто хуже.

– Что может быть хуже этого? – и Ноули страдальчески возвёл глаза к потолку.

– Например, указ о смертной казни для семидесяти процентов мужского населения Кеблоно, – отозвался Бирр. – По сравнению с тем бесчеловечным документом требование Марты выглядит вполне адекватным.

– Но она подделала наши подписи! – бушевал Ноули. – Она фальсифицировала их, документ недействителен!

– Факт остаётся фактом, – фыркнул Кавер, – это требование уже получено Империей, и мы ничего не можем изменить. К тому же, будь уверен, что даже подделанный документ станет достаточно веским поводом для начала войны.

– Я не об этом! – Виллимони бешено посмотрел на него. – А о том, что Марта поступила подло!

– Ты дворянин до мозга костей, – устало вздохнул Бирр. – Я на твоём месте задумался бы, как мы станем отбивать удары Империи, когда она на нас нападёт.

– Я и думаю, – сердито отозвался Ноули и задумчиво пробежался пальцами по рукояти своего меча.

Они сидели в рабочем кабинете Кавера, который раньше принадлежал Дорапу Гевале, а до того – президенту Кеблонской Автономной Республики. Хотя имперское владычество было сброшено всего два дня назад, Бирр уже не знал покоя среди царства деловых бумаг первой степени важности. Виллимони пока был свободен и потому предпочёл перекинуться парой слов с революционеров, которого прежде так сильно ненавидел. Марта, объявив, что ей нужно устроить смотр войскам, удалилась, и Ноули неожиданно почувствовал от этого облегчение: в последнее присутствие её слишком сильно давило на него, он начинал чувствовать себя зависимым и несамостоятельным, а это состояние несказанно бесило его. Он чувствовал себя раздражённым и настороженным, он ожидал удара в любую минуту, но тот всё не обрушивался на его голову, и оттого время, казалось, застывало на месте.