Андрей Томилов - Соболиные сопки

– Жди меня…. Обязательно жди…

– Ой, смотри! – повторила она и легко отпрянула, закружилась по ограде, раздувая колоколом яркий, цветастый сарафан. Особенно ярко мелькали цветы на фоне серого пепла.

Обойдя ещё несколько домов, Григорий не мог избавиться от видения крутящегося сарафана. А губы, словно ошпаренные кипятком, так и горели. Так и горели…

Откуда-то возник Терентий Владиславович и вернул Григория к действительности:

– Едва отыскал вас! – он задохнулся, видимо, от торопливости. Снова утирался мятым платком, а продышавшись, продолжил:

– Туча-то больно уж странная. И движется быстро. Очень быстро.

Он указал рукой в небо и Григорий, стряхнув с себя похотливые мысли, уставился на тучу. Она и, правда, была очень странной. Уже целиком вытянувшись, выбравшись над горизонтом, не поднималась по небосводу, а наоборот прижималась к земле. И сполохи. Сплошная пелена сполохов как бы озаряла нижнюю часть тучи, подсвечивала её.

Заметнее стал ветер, поднимающий целые охапки пепла и унося его на высоту. Ветер, как ни странно, дул в сторону надвигающейся тучи. Дым совсем отнесло и теперь дыханию мешала лишь поднятая в воздух зола. Григорий с Терентием Владиславовичем закрывали рот платками и, молча, смотрели на приближающуюся тучу. Всё ещё верили, что это будет гроза, с молниями, с ливнем, с ручьями на дорогах и пузырями на лужах.

Но они ошибались. На деревню, со скоростью курьерского поезда, или даже со скоростью самолёта, надвигался верховой пожар.

Ветер быстро усилился, поднимая, закруживая и пепел, и пересохшую дорожную пыль, и прошлогоднюю сухую траву, и всякий другой деревенский мусор. Казалось, что деревня очищается от всякой грязи, словно умывается. Или омывается?…

На ногах становилось трудно удержаться. Григорий, придерживая за рукав своего пожилого товарища, стал продвигаться в сторону школы. Ветер неистовствовал и бросался то в одну, то в другую сторону. Когда он налетал навстречу, приходилось просто стоять, глубоко пригнувшись. А когда порывы менялись на противоположные, путники едва успевали переставлять ноги, так быстро их несло по пустой улице.

Когда школа была уже рядом, порывы ветра вдруг ослабели и прекратились совсем. В воздухе ещё кружился взбудораженный пепел, летала жухлая трава, но… вдруг настала тишина. Такая ужасная тишина, что Григорий услышал, что где-то далеко плачет ребёнок. Подумалось, что это на соседней улице.

Терентий Владиславович, не прощаясь, какой-то семенящей походкой обежал школу и скрылся у себя дома. Где-то вдалеке хлопнула калитка и снова всё стихло.

Пытаясь определить, что с тучей, где пожар, или гроза, Григорий вытягивал шею, оглядываясь во все стороны. Вдруг он услышал свист. Будто паровоз, проносящийся на всех парах мимо маленькой станции, сипло свистит, извещая о том, что он едет дальше, что всё у него хорошо, но остановки не будет. Этот сиплый, надрывный свист исходил откуда-то сверху и всё усиливался, всё близился, нарастал. Вместе с этим небесным звуком снова начал подниматься ветер.

Только ветер теперь уж не метался из стороны в сторону, он просто кружил, образовывая сперва малые завихрения, потом больше, ещё больше. И вот уже огромный хоровод вихря раскручивался, раскручивался, набирал силу, выхватывая пучки соломы из крыши и радуясь этому. Но не проходило и минуты, как и сама крыша отделялась от сарая и, рассыпавшись на мелкие детали, уже плавно кружилась в этом круговороте, взбираясь всё выше и выше. От такой круговерти, от надвинувшейся тучи и прихлынувшего дыма сделалось темно, словно глубоким вечером.

Со свистом, который уже нестерпимо резал слух, налетели густые клубы дыма. Только теперь это был совсем свежий дым, ещё горячий, с мелкими светлячками-искрами. И пепел, что кружился в бешеном вихре, тоже был свежий, только с огня.… Не хотелось в это верить, не хотелось, но пепел был горячий, правда с огня.

Обдавало диким жаром заставляя пригибать голову, обхватывать её руками. Казалось, что жар исходил откуда-то с неба, с высоты. Невольно рождались сами собой нелепые мысли о «каре небесной»… А были ли они уж такими нелепыми?

Когда Григорий увидел, как вспыхнули первые сараи, вспыхнули именно с крыши, он утвердился в своих мыслях, что огонь идёт с неба.

Страшные языки пламени взмывали вверх, подхваченные непрерывным вихрем. Потом эти языки начинали пританцовывать, раскачиваться из стороны в сторону и с лёгкостью дотягивались до соседних построек. И те вспыхивали так же азартно, словно только и ждали этого.