Андрей Томилов - Соболиные сопки

Снова потянулись грязные, слипшиеся пальцы к ржавому ведру с богатством. Захлюпал носом Чертёнок:

– Воды бы, хоть глоток.

– А ты чё думал, когда варенье из погреба тянул? Надо было и компотику прихватить.

Тот запихал в себя ещё пригоршню варенья и здесь же, не потрудившись отползти, освободил желудок. Пунтусята блевали чуть в стороне, я пристроился недалеко от них. Здесь же корчился в судорогах Колян, а сразу за ним Юрка Кукушка.

Когда нелицеприятные звуки стихли, все расселись кружком, я кивнул Карасю:

– Выкинь это лакомство вместе с ведром.

Он схватился за дужку, сильно размахнулся и закинул угощение в крапиву. Все облегчённо вздохнули.

– Пошли на озеро, – рожи мыть, да штаны с рубахами стирать.

– Только сначала на колодец, – сильно пить хочется.

– Точно…. Хочется.

Восток начинал светлеть, хотя вечерняя заря ещё не успела полностью охолонуть, ещё теплилась…. Какая же прелесть, эти летние, деревенские ночи.

На рыбалку

В восьмидесятых годах прошлого столетия (как звучит, а?) довелось мне жить и работать на севере Иркутской области, рядом с протянувшейся недавно ниткой железной дороги, – БАМом. БАМ (Байкало-Амурская магистраль) в то время уже начал функционировать, потихоньку ходили тепловозы, таскали по два, три вагона, пережидая на станциях, да на разъездах, встречные поезда. Дорога-то была однопутка. Порой ждали встречный и по часу, и по два. Потом тепло приветствовали друг друга гудками, машинисты, высунувшись в окошко, махали руками и успевали ещё перекинуться парой слов.

Места, по которым проложили ту легендарную дорогу, были, да и есть, по сей день, удивительной красоты. Сопки такие, что шапка валится, когда на вершину глядишь, а рядом, только руку протяни, кедрачи стоят стеной и прямо из окна вагона можно шишки разглядеть. А реки какие! Вода, – чистый хрусталь! И столько их, столько, что проезжая один мост уже знаешь, что головной вагон на другой мост заезжает. Ну, может быть, что это несколько преувеличено, но красоту тех мест описать сложно, не придумали ещё таких слов, чтобы выразить ту прелесть, то великолепие, тот восторг, охватывающий любого человека, оказавшегося поблизости.

Дорогу продолжали строить, продолжали рубить тоннели, продолжали валить вековые деревья, наводить мосты, меняя временные на постоянные. Строили станции, дома. В дома заселялись люди. Кто-то обживался торопливо, зная, что он не на долго, только на период стройки, когда можно добрую деньгу захватить. А кто-то обосновывался основательно, на всю оставшуюся жизнь. И таких было больше. Недаром говорят: север притягивает. Вот и приживался там народ. Начинали рыбачить, охотиться. А рыбалка, да охота в тех местах просто замечательные.

Я к железной дороге отношения не имел. Я занимался таёжными делами, а если точнее сказать, занимался охотничьим хозяйством. Это и таёжный промысел обитающих там зверей, и промышленный лов рыбы, заготовка грибов, ягод, прочей дикорастущей продукции. Работы хватало, но, надо признать, что работа была интересная, содержательная, увлекательная, хоть и хлопотная.

А вот друг мой, о котором в этом рассказе пойдёт речь, имел прямое отношение к железной дороге. Он был начальником одной крупной БАМовской станции. Мы с ним и подружились-то, если можно так сказать, на этой почве.

К нему все идут с какими-то просьбами, тому трактор надо, тому вагоны, третьему ещё что-то. Мне от него ничего не надо было. Ко мне тоже шли, – охота в тех краях популярна до сих пор. А он не охотник. Вот и подружились, ни мне от него ничего не надо, ни ему от меня. Легко и просто. Сблизила нас любовь к рыбалке.

Конечно, Василий Мартынович, именно так звали моего друга, был много старше меня, но это лишь крепче сближало нас, объединяло в совместных путешествиях.

На рыбалку ездили, в основном, на выходные дни, проводя время на реке и оставаясь ночевать у костра. Ночевали обычно лишь одну ночь, но ночь эта была волшебная и длилась бесконечно долго, разбавляясь неспешными задушевными разговорами, треском костра, таинственными ночными шорохами под пологом леса, а то и вовсе, неведомыми голосами, прилетающими с гор. Рядом журчала вода, накатываясь на береговые камни, где-то далеко внизу, в кромешной тьме, ревел перекат, распугивая окрестных зверушек. Но перекат не мешал нашим беседам, разговаривать можно было спокойно, не повышая голоса.

На костре обязательно варили уху. Это совершенно удивительное действо: приготовление пищи на костре, совершенно другое, не похожее на то, когда пищу готовят на плите.