Олег Ярков - Прямо на восток

Я снова отрицательно покачал головой.

– Я так и думал. Тогда у меня всё. Если у вас ко мне нет вопросов, я пойду.

Участковый поднялся, застегнул китель и, немного подумав, сказал.

– Олег Ильич, ничего, что я так, по имени-отчеству? Или лучше по званию?

От последнего вопроса мне вообще расхотелось думать! Во всяком случае, при участковом. Слишком много интересного для меня случилось после сегодняшнего пробуждения, чтобы считать это всё правдой. Поэтому я решил поскорее избавиться от этого участкового и только тогда, в строгом одиночестве поразмышлять. На всякий случай я разрешил обращаться ко мне не по званию. А интересно, какое мне дали звание после удара о дерево?

– Если вы себя уже чувствуете, то может быть… за выздоровление? Коньяк – штука полезная, так сказать. Как породистое лекарство.

Коньяк, говоришь? А и в самом деле? Какой мне толк сидеть в одиночестве и пытаться выяснить, почему это я вдруг Олег Ильич и ещё со званием? И с табельным оружием? А через пару рюмок участковый расскажет ещё какую-то подробность из моей жизни? Лучше пьяному знать о себе всё, чем трезвому терзаться в неведении. Одним словом Олег Ильич дал добро.

Но стараться ни о чём не думать было невозможно. Тем более, когда после аварии узнаёшь о себе такие подробности. Итак. Что у нас образовалось на повестке дня до графы «разное»? У меня есть нечто непонятное и плохо понимаемое, а посему совершенно не приемлемое. Пока не вернулся участковый, надо попробовать сложить стройный и правильный гербарий из сухих фактов, полученных мною при моём же молчании. Лишний раз убеждаюсь в том, что молчать лучше, чем говорить. Итак, но уже под номером два. Я попал в больницу. Очень тонкое и даже болезненное наблюдение. Попал я сюда благодаря участковому, который позавчера вытащил меня… или он сказал «нашёл»? Не важно, как он назвал это действие – я в больнице я благодаря Василию Григорьевичу. А где ещё двое? Что-то мне сдаётся, что память моя всё-таки работает по графику и то видение, как травмировалась голова водителя, не есть следствием моей отключки более чем на сутки, а есть правдой. Я точно видел, как вдавливаемая крыша «Жигулей» просто отрезала ему часть головы… не приведи, Господи, такую смерть. Дальше. Где мужик с переднего сидения? Где мои вещи, я про сумку, и где мои документы? Я не Олег Ильич, я даже совсем не Олег Ильич со званием, оружием и удостоверением. Немного подгоревшим. А с какой радости удостоверение подгорело? От него кто-то прикуривал? Стоп-стоп-стоп…. Если я принят за того мужика по его документам, то он – это я. У него мои документы! Надо быстро найти Александру и узнать, в какой палате он лежит. Лежит… а почему он не лежит в одной палате со мной? Тут, вон, ещё три пустых кровати… или больница настолько пустая, что каждому больному по палате дают? Глупость какая-то.

Подняться на ноги с кровати оказалось легче, чем я думал. И ходить было не очень больно. Кстати, о ходить. Я сутки в туалет не ходил, меня что, уткой баловали? Стыдоба! Здоровый мужик и под себя… в утку. Это, любопытно знать, Александра меня этим прибором пользовала? Ей бы у Будённого комдивом служить….

Призывно скрипнув дверью на весь коридор, я выдвинулся на шаг из палаты. Передо мной предстала обычная больница, если так можно выразиться. В моём представлении именно так должен был выглядеть сельский стационар. Слева и справа от меня были двери, утопленные в архитектурные ниши. Видимо это были палаты для таких, как я. Палат было не очень много, если я не ошибаюсь в подсчёте, их было шесть. Нет, семь, включая мою. Господи, прости дурака! Семь палат включая ту, в которой я временно находился. Я поплевал через левое плечо и трижды стукнул по деревянной двери.

– Слышу! Иду!

Не желая того, я вызвал к жизни демоншу. Её нежный крик нельзя было спутать с другим звуком.

Александра стремительно вонзила себя в коридор из-за открывшейся двери с надписью «Манипуляционная». С такой же стремительностью, видимо, входит игла шприца, направляемая рукой Александры, в страдающую заднюю плоть пациента. Эта манипуляционная была через три двери от палаты… ага, палаты номер четыре, в дверях которой я маячил. Действительно далеко для того, чтобы сходить туда за телефонным номером. Теперь понятно, кто в больнице старший.

– Чего это тут, а?

– Это я тут чего. Спросить надо.

– Все вопросы к Виктору Макарычу.

– Я не о лечении. Вы не могли бы подойти сюда, чтобы не кричать на весь коридор.