Олег Ярков - Прямо на восток

– «МЧС».

– Что «МЧС»?

– На вертолёте была надпись «МЧС РОССИИ».

Вот оно что! Я так увлёкся собственным созерцанием себя в капкане, что совершенно потерял нить разговора.

– А-а, ясно.

– Мне бы такую ясность.

– Так, сколько было прилетевших?

– Я уже говорил вам, что был пилот и двое в костюмах химзащиты. Трое.

– А начальник милиции?

– Он приехал на грузовой автомашине.

– Сам?

– С водителем. Начальник был в форме, а водитель в пятнистом костюме.

– С галстуком?

– По вашим издёвкам я убеждаюсь в том, что вы таки настоящий сотрудник ФСБ.

– Я не издеваюсь. Машина, на которой приехал начальник….

– Я уже докладывал вам, что это автомашина армейского образца. Во всяком случае, мне так показалось.

Оказывается, я много пропустил из рассказа Штрауха. Или не обратил должного внимания на экипировку летунов и на машину. А что мне далась эта машина? Я на ней не уеду из этого, начинающегося, Прибайкальского кошмара. Господи, Самсон, куда ты меня отправил на этот раз?! Тут или что-то засекреченное, или бешеная радиация. Но ни первое, ни второе меня не устраивает. Просто сказочная западня для фальшивого майора ФСБ! И ещё одно странное дельце вырисовывается. Если на пропажу и последующую гибель двух настоящих рыбаков местная милиция не реагирует, то, на пропажу этих людей из «Энигматика», прилетает вертолёт, и мчится, шибче воли, начальник из Еланцев. Почему? Потому, что один из погибших бывший КГБшник? Хрен там! На момент звонка никто ещё не знал, что они погибли. Этот красноречивый Штраух сообщил о пропаже, а не о гибели. Если, конечно, не врёт.

– А как участковый воспринял известие о пропаже ваших гостей?

– Откуда мне знать? Когда я телефонировал ему о пропаже троих приехавших, он разговаривал очень спокойно.

Значит не врёт Штраух. Но мне от этого никак легче не становится. Что было такого в этом сослуживце, если известие о его пропаже создало такую шумиху? Тем более, что он бывший сотрудник КГБ. Интересно, а вот известие о моей аварии никого не заинтересовало. Даже машину не обследовали. Обидно, понимаешь?

– Как долго, этот авиаотряд «Нормандия-Неман», тут находился?

– Лично со мной они разговаривали около двух часов подряд, потом велели мне оставаться в моём доме. Улетели в половине пятого утра.

– А, кроме этого, и домик ваших гостей обыскали, так?

– Они назвали это – изъятием вещественных доказательств.

– А кто изымал эти доказательства? Начальник милиции?

– Нет. Он вообще ни во что не вмешивался.

– Смотрите-ка, какие многостаночники эти МЧСовцы! И аки соколы летать могут, и трупы в конверты с окошками складировать, и изымать горазды. Молодцы, МЧСовцы!

– Вам действительно весело?

– Нет, я придуриваюсь! Я буду веселиться, когда буду проверять материалы дела и отчитываться перед Самсоном. Вот где будет веселье! Приходите, я вам вынесу контрамарку в первый ряд на мой бенефис.

Настроение было отменное, только с отрицательным знаком.

– Теперь я бы хотел перейти к просьбам. Мне надо осмотреть домик, в котором жили ваши гости.

– Не могу препятствовать вам в этом, но дом опечатан.

– Плевать! Ключи от него есть?

– Конечно, есть. Что-то ещё?

– Да, хрен его знает, что ещё! Если бы знал, то подостлал бы… что-нибудь. Так вам действительно запретили обо всём рассказывать?

– Да, действительно.

– Тогда вы не нарушили приказ. Всё приходится делать самому. А где есть факс?

– Факсимильная связь есть только в почтовом отделении в Ващановке.

А почему Сергея Станиславовича не удивляют такие вопросы, от которых я сам обалдеваю? Откуда взялась идея спросить о факсе? Я же не думал об этом!

– А как вы думаете, что мне теперь делать?

Наконец-то я застал Штрауха врасплох! От неожиданного вопроса он вытаращил на меня глаза.

– Не знаю… разбираться….

– Очень умно. А не знаете, как?

Удивление прошло вслед за разгладившимися морщинами на лбу. Вновь Штраухом овладела холодная отрешённость в отношении ко мне. Да, и чёрт с ним!

– Я ещё могу быть вам полезен?

– Естественно. Пойдёте со мной в тот опечатанный дом. Как понятой.

Пока, ставший немногословным Штраух, ходил за запасными ключами от того опечатанного домика, я попробовал на крепость прутья моего капкана. И очень не обрадовался. А именно: погибшие странным способом УФОлоги для меня, и по приказу для всех остальных, были, только, в качестве рыбаков. Это серьёзный прут? Не сильно. Я могу и подыграть ментам из Еланца, и серьёзным спецам из МЧС в этом вопросе. Но менты точно знают, что в этих папках, которые передал мне участковый, написана ерунда. Если я этой ерунды не замечу, значит я подставной лох, а не майор ФСБ. В случае же обнаружения вышеупомянутой ерунды, я должен по-настоящему отреагировать на оную. Кому это надо? Никому, включая меня самого. Значит… что значит? Может быть, в этой истории какая-то тайна, которая скрывалась от очевидцев прилётом химзащищённых МЧСовцев, и переводом УФОлогов в разряд рыбаков? Может быть тайна, и, даже, обязана быть! Тогда, если я не посвящённый в неё заранее майор, я её открою.