Владислав Кетат - Белый слонёнок с поднятым хоботом

Со своей будущей женой, которую он последний раз обманул в номере люкс гостиницы «Звёздная», Алексей познакомился на праздновании нового две тысячи первого года. Это произошло на даче у приятелей Алексея в подмосковном посёлке Ивантеевка. Алексей тогда здорово набрался и не очень-то помнил, чем закончился праздник, а когда утро нового тысячелетия осветило его похмельную физиономию, он увидел рядом с собой неловко улыбающееся лицо девушки, которая, насколько он помнил, сидела напротив него за столом. Они лежали обнявшись под стеганым одеялом на хозяйском диване, при этом никакой одежды ни на нём, ни на ней не наблюдалось.

– Привет, – сказал Алексей и сделал попытку улыбнуться.

– Привет, – ответила девушка и стыдливо отвела глаза.

Надо сказать, что Алексей всегда нравился женщинам, хотя записным красавцем не считался. Да, он был выше среднего роста, у него была неплохая фигура, серые приятного оттенка глаза и светло русые волнистые волосы, но до Роберта Ретфорда и Бреда Пита ему было, как до Луны. Его козырем всегда служило отсутствие известной стеснительности перед слабым полом, которая сгубила больше парней, чем прыщи и маленький рост. У Алексея была старшая сестра, и он с самого детства привык находиться в женской компании. Ещё будучи маленьким мальчиком он совсем не чувствовал неловкостей или неудобства перед девчонками. Наоборот, рядом с ними ему было комфортно. И, что особенно ценно, им рядом с ним тоже.

Брак с Мариной Головко, так звали ту девушку из-под одеяла, стал для Алексея более чем удачным. Маринин отец – тот самый Степаныч – совершенно случайно оказался большой шишкой в строительстве, благодаря чему Алексей очень скоро обрёл новое место жительства и работы. Продвижение по карьерной лестнице было стремительным, и через каких-то два с небольшим года бывший главный специалист Алексей Ахабанин стал заместителем главного инженера по проектированию. Не стоит думать, что для Алексея эта должность была синекурой – нет, со своим Бауманским образованием он довольно быстро разобрался в том, чем занимается и, в целом, должности своей соответствовал; другое дело, что руководить ему приходилось людьми, её, этой должности, более чем достойных. Но, такова жизнь. Алексей некоторое время комплексовал и старался лишний раз не думать о своём положении, но потом перестал и просто поплыл по течению. К его чести стоит отметить, что воспарив из самой настоящей грязи в самые настоящие князи, человеческого облика он не потерял. Алексей не барствовал, не доил подрядчиков, не мешал подчинённых с говном и не сводил ни с кем старых счётов. Разве что интрижки с молодыми сотрудницами несколько портили его светлый имидж, но тут, как было сказано выше, он никогда никого ни к чему не принуждал – инициатива всегда исходила в прямом смысле снизу.

Его отношения с Мариной были спокойными, даже слишком, возможно потому, что Алексей её никогда по-настоящему не любил. Она ему нравилась как женщина и как человек, но никакой любви не присутствовало и в помине. Страсть, скандалы, подозрения, приступы ревности, мгновенно вспыхивающая и также стремительно угасающая ненависть – ничего этого в их отношениях не было, да и быть не могло. За всё время совместной жизни они даже толком ни разу не поругались.

И вот теперь после почти десяти лет счастливого брака всё в его жизни вдруг переменилось. Вместо того чтобы проводить заслуженный отпуск вместе с супругой где-нибудь в Доминикане или на Бали, Алексей сидел один в средненьком саратовском ресторане в компании местного пива и вида на Волгу, а жена его была вообще непонятно где.

«Интересно, чем сейчас занимается Марина?» – подумал Алексей и уже хотел потянуться в карман за телефоном, но вместо этого поднял правую руку высоко вверх.

– Пиво повторите, пожалуйста! – крикнул он официантке.

«Сама позвонит, если надо будет, – решил Алексей, когда принесли заказ, – всё, что ей хотел сказать, я написал в записке…»

Насколько Алексей успел заметить за несколько часов пребывания в городе, люди здесь в своём большинстве по московским меркам вели себя чуть подвижнее только что разбуженных весенних мух. Со столичной точки зрения тут медленно делалось абсолютно всё – медленно двигалось, ехалось, отвечалось и спрашивалось. Причём отвечалось часто совсем не о том, о чём спрашивалось. Ещё, у каждого второго наблюдался своеобразный говорок, проявлявшийся в затягивании окончаний слов (да ты ч-ё-ё-ё-ё?). Не то, чтобы всё это сильно раздражало, просто было несколько непривычно. Немного поразмыслив, Алексей решил, что проблема, видимо, заключается вовсе не в местных, а в его собственном специфично московском восприятии действительности, то есть, в нём самом. Но время показало, что он ошибался.