Татьяна Авлошенко - Маяк Птичьего острова. Хроники земли Фимбульветер

Через пару недель мучений Оле вздохнул (похоже, с облегчением) и решительно заявил, что лучший прием для девушки – подол в руки и бегом. Однако это тоже надо уметь.

В первый же свободный день мы проснулись, разбуженные доносящимся со двора грохотом. Капитан Сван строил полосу препятствий. Получилась она пожиже и попроще, чем у стражнических казарм, но интересного все равно много. Битый и целый кирпич, камни, горки, канавки, фунс знает что скрывающие сугробы, ледяные катки. И по всему этому надо бегать, прыгать, перекатываться. Герде просто так, мне со шпагой в руке, потому как для меня уроки фехтования продолжаются, и вездесущий Сван не просто наблюдает и рассказывает истории из стражнической жизни, а так и норовит рубануть одним из своих палашей в самый неподходящий момент. Враг – он, дескать, не вежлив, дожидаться, пока в позицию встанешь, не будет. Из каких только невероятных и неудобных положений ни приходится выставлять защитные блоки!

Взбежать по наклоненной железной балке, спрыгнуть вниз, тут же уйти в кувырок, вскинуть руку, подставляя шпагу под летящий сверху клинок Оле, блокировать удар, подняться.

Герда замерла на верхнем конце балки. Жутко прыгать с высоты чуть ли не своего роста.

– Я никого не заставляю, – меланхолично говорит Оле. – Прыгай!!!

Пискнув, Герда прижимает руками подол и сигает вниз.

– Дочь моя, не позорь мои седины!

А Герда у нас теперь правда Герда Сван. Дочь Оле, признанная им перед миром и людьми.

Год назад Оле всерьез озаботился положением Герды в обществе. Город это не пограничный замок, со всеми его людьми клана, наемниками, отбитыми у кочевников пленниками, мимоезжими путниками, попросившими приюта на пару недель, а задержавшимися на три года, и прочими приемышами и приблудами. Это в цитадели никого не интересует, кто и на каких правах обитает в башнях и пристройках, был бы человек хороший. В городе по-другому. Принадлежность к клану здесь значит мало, про незамужнюю девицу, живущую в доме с чужими людьми, не раз подумают и скажут плохое. Даже обрученная невеста должна до свадьбы обретаться в доме родственников.

И вот то ли Сван сам услышал какую-то гадость, то ли кто-то ему таковую пересказал, то ли капитан вдруг подумал и понял, что непорядок. О чем и сообщил нам, прямо и откровенно, согнав на семейный совет.

Я-то готов жениться на Герде хоть сейчас, но старшие уперлись: маленькие, мол, еще, сначала до совершеннолетия дотяните!

Готовность вызвать всякого, кто осмелится говорить о Герде плохое, на честный поединок или же просто набить негодяю морду, одобрения тоже не вызвала.

– Так и до свадьбы не доживешь, – мрачно заявил Оле.

– И как быть со склочными бабами? – добавила сестра. – Не будешь же ты с ними драться? Но слова не сажа, не липнут.

Хельга знает, что говорит. Когда она училась в Университете, единственная девушка на юридическом факультете, и после, когда только начала работать прознатчиком, ее имя трепали на всех углах. Гордая вурдесса не уделяла сплетникам внимания. Теперь хесса Къоль в числе самых уважаемых людей Гехта.

Оле это не убедило. Пыхтел, как каша в горшке. Мир еще не видывал более занудного стражника. А после и Гудрун стала ему подпевать. Наша домоправительница всегда берет сторону Свана. Уважает она капитана за хозяйственность и любовь к порядку.

Хельга предложила отвезти Герду в Къольхейм, пусть поживет до поры в клане, под присмотром наших родителей. Поехали втроем. Через два дня я отправился домой, а сестра решила еще немного задержаться в родовом замке. Скучать по Герде я начал, едва выехал за ворота.

Минуло половина недели. Окончательно ошалев от тоски, я оседлал Скима и двинулся к Къольхейму. Не успел далеко отъехать от города, как встретил караван, с которым обе красавицы возвращались в Гехт. Нет, в цитадели клана Герде было хорошо, и семье она понравилась, но… В общем, тоже соскучилась.

Увидев на пороге вернувшуюся Герду, Оле чуть ус себе не откусил. Минуты три постоял, уперев руки в бока, пристально разглядывал своевольную девицу. А потом ухватил Герду за руку и поволок на улицу. Мы все следом.

В храме Берне, когда наша банда ввалилась в обитель покровителя рождения и детства, только что сам каменный Дракон Рассвета на алтаре не подскочил. Пожилая жрица, обернувшись к дверям, так и застыла с приветливой улыбкой и широко распахнутыми глазами. Две служительницы помоложе порскнули по углам, как мыши от метлы.

А Оле, отодвинул ногой протиснувшегося вперед Вестри, преклонил колено и, сграбастав Герду в охапку, протянул ее Берне, как это испокон веков делали молодые отцы новорожденных.