Катори Ками - Что рассказать вам об Иваре Маккое?

– Уже? – спросил я, беря карточку в руки. На крошечной фотографии Ивар казался совсем ребенком и выглядел более худым, чем на деле, но глаза сияли от радости. – Когда успел в город смотаться?

– С Аароном ездили на водозавод, – Ивар сверкнул улыбкой. – Обналичили чипы. И вот, – он показал мне две маленьких бутылки. – Угадай, что это?

– Да ладно? – выдохнул я. – Я уж думал, их купили давно.

На эти бутылки с виски мы смотрели почти полгода. Невзрачные, мутного стекла, кривоватые. Этикетки наклеены наискось, на крышках въевшийся слой пыли. И содержимое, наверное, тоже далеко от стандартов. Но эти бутылки были верхом наших мечтаний. Я пообещал Ивару, что мы раскошелимся, купим их да еще самый большой сникерс в придачу, и славно отметим его день рождения. А потом как-то закрутилось все, и в тот магазин на отшибе мы больше не ходили.

– Пойдем, – Ивар вручил мне одну бутылку и кивнул на дверь. – Найдем местечко посимпатичнее.

Сказать по правде, в нашей пустыне ничего симпатичного не было, поэтому мы устроились на чердаке над конюшней. Повозившись с пробкой, Ивар открыл свою бутылку и осторожно понюхал.

– Редкостная гадость… – поморщился он и рассмеялся. – Ну, моё здоровье! – и отпил приличный глоток.

Его глаза тут же налились слезами, нос, щеки и уши покраснели, на шее вздулись вены. Ивар прижал к губам тыльную сторону ладони и передал мне бутылку.

Пойло оказалось омерзительным. Резкий запах ударил в нос, на языке разлилась спиртовая горечь, обожгла горло и провалилась в желудок. Я откинулся на мешки с зерном и отдал Ивару бутылку, ощущая, как по телу растекается тепло.

Нам нечасто приходилось пробовать спиртное, так что одной бутылки нам хватило на двоих. И мне пришло в голову сохранить вторую на какой-нибудь Особый День. Если такой выдастся, конечно. Ивару идея понравилась, и бутылка немедленно была наречена «Бутылкой на Тот Самый Случай».

Запасливый Ивар убрал её за пазуху, выудил оттуда же большое яблоко, и мы валялись на зерне, по очереди откусывая от румяного бока. Болтали о всякой ерунде и старательно не думали о том, что завтра все будет по-другому.

Знаете, сейчас, вспоминая тот день, мне кажется, что он был самым счастливым на ферме, но на самом деле это было не так. Было страшно, и ночью мы оба не смогли толком заснуть, то и дело перешептываясь и стараясь расслышать друг друга сквозь храп Лероя. А утром сразу после завтрака мы пошли к Боссу.

Сказать, что он был не в восторге – ничего не сказать. Вот только помешать нам уйти он не мог.

– Убирайтесь! – рявкнул он, едва Ивар закончил говорить. – С глаз долой!

– Кто-нибудь может отвезти нас в город? – спокойно спросил его Ивар.

До города было добрых четыре часа на не самой медленной машине.

– Обойдетесь! – зло сощурился Босс. – Берите Салли и назад можете не возвращать. Мясники, может, и расщедрятся на пару литров.

Салли была настолько древней кобылой, что садиться на нее верхом я бы не рискнул, да и само путешествие до города она вполне могла не перенести.

Ничего из вещей, кроме того, что уже было на нас, взять не разрешили. Приемная мать, правда, сунула пакет с буханкой хлеба. Взяв Салли под уздцы, Ивар ласково похлопал сонно моргавшую кобылу по шее и повел за собой. Провожать нас было некому, как никто не стал бы и грустить о нашем уходе.

Сколько мы шли рядом с Салли и молчали, я не знаю. До шоссе от фермы была не одна миля, и мы просто бездумно загребали пыль носками ботинок и слушали надсадное дыхание лошади.

Но продолжалось наше уединение недолго – до первого поворота. За ним под скалой стояли наши лошади – четыре, не считая Салли, – и отдыхали в тени братья.

Они все были там, – ну, кроме Джереми. От удивления я аж споткнулся, а Ивар засиял, как начищенный трензель. Могу вам точно сказать, что парни пришли прощаться не со мной. Братья провожали Ивара, хоть скупые напутственные слова звучали в адрес нас обоих. Представляете, они даже приготовили подарки. Аарон вручил Ивару свой нож, Стив, Томми и Льюис – деньги, а Лерой – большой рюкзак, доверху набитый не слишком новыми, но чистыми и целыми вещами, большая часть которых была наша, из тех, что не дал забрать Босс Билл.

Знаете, это звучит ужасно, но тогда я впервые за все это время действительно почувствовал, что все это время мы были какой-никакой, а семьей.