Олег Верещагин - Звёздная раса. Сборник рассказов

А в следующий миг боль пронзила спину, и левый пучок несущих щупалец онемел и отказал. Что-то торчало сзади; барахтаясь на земле, к’обб обломил это – и, разъярённый новым приступом боли, сумел вскочить…

…Когда брошенное кен ло Хеерордом копьё нашло цель, мальчишка словно бы разморозился. Он увидел, что сторк хватает топор, а в левой у него возникает тарва – даже купаясь, фантор не отстегнул стилет. А потом град увесистых, довольно крупных камней – мальчишка успел подхватить и метнуть пять или шесть за пару секунд – буквально бомбардировал странно, как-то беззлобно и негрозно, урчащую тварь, приготовившуюся было к новому прыжку.

Один из камней попал в правый глаз, и тот лопнул – лопнул неожиданно ярко-алым. К’обб повернулся в ту сторону, откуда пришла боль – и вдруг ощутил новую, ещё более страшную, в основании уже раненого пучка. Он махнул грудными щупальцами, пытаясь достать добычу… нападающего?!. Но тот ушёл туда, в ту сторону, где почему-то стало темно… а что-то барабанило и барабанило по голове, в основном не больно, крепкая шкура спасала… но иногда удары приходились в слуховые мембраны, и тогда боль взрывалась беспощадно…

А потом был ещё один удар. Сзади.

И всё…

…Выдохнув, кен ло Хеерорд вырвал удачно брошенный брызнувший кровью топор из основания короткой, словно бы гофрированной шеи подёргивающейся твари. Отскочил – щупальца ещё шевелились. Перевёл дух. И обернулся.

Мальчишка стоял у воды – с отчаянными глазами, белый, в правой руке, на размахе – камень, ещё один – в левой, готов к броску. Он быстро осмотрел лежащее чудище, потом так же быстро посмотрел на сторка, внезапно судорожно вздрогнул, уронил оба камня – один себе на ногу, второй с плеском упал за спину. И метнулся к кен ло Хеерорду, в два прыжка преодолев разделявшее их расстояние. Сторк еле успел отставить топор и придержать несущегося землянина.

Несколько секунд мальчишка стоял, весь дрожа и вцепившись в сторка, как в ту, первую ночь. Потом кен ло Хеерорд, опомнившись, отвёл руки, отстранил его, легонько тряхнул за плечи и строго спросил:

– Что за новости?

– Я испугался, – землянин глотнул, глаза у него были большими и блестели. – Я за тебя испугался. А сперва просто окаменел. Не знал, что делать…

– То, что ты сделал в конце концов, было весьма удачно и своевременно, – ответил сторк и вдруг понял, что говорит чушь. Он подумал (мальчишка держал его за локти и глотал снова и снова) и сказал: – Спасибо.

– Ты бы и сам справился… – начал землянин, но кен ло Хеерорд оборвал его:

– Не за это. За то, что испугался за меня.

Землянин тихо всхлипнул и уткнулся в сторка лицом. Пробормотал какое-то слово и сам отстранился, глаза были испуганными, но уже иначе, какими-то осторожно-выжидающими. Кен ло Хеерорд не понял – почему…

…И лишь когда они вместе, уже с жаром обсуждая короткую охоту, заволакивали добычу на надутый прицепной понтон – лишь тогда он вспомнил, задумался и определил-таки то слово, выдохнутое ему в локоть.

И не поверил, потому что это было русское слово «папа». То есть – отец.

А такого быть не могло.

* * *

Заант, милый!

Я не знаю, сможешь ли ты простить ту юную дуру, которой я была. Я оставалась дурой до последнего, до твоего письма, над которым плакала всю ночь. Будь проклята моя гордость, отнявшая у нас эти годы! Не было дня, чтобы я не рвалась написать тебе, но каждый раз гордость поднимала шерсть: слово сказано, он ушёл, забудь!

Я не могла забыть и не могла написать. И выла на башню замка, зная, что ты тоже не напишешь. Ты – такой гордый, такой несгибаемый, такой твёрдый, похожий на камень, из которого вырезал тот цветок.

А ты написал, и моя гордость мурлычет, как виноватая самка накъятт и прячет взгляд.

Заант, мой ветер! Все будут знать только, что это я – я, глупая высокомерная девчонка, а не ты! – пришла с повинной. Я уже сообщила всем, что это я написала тебе первая. Так должно было быть, потому что я виновата в этих годах одиночества.

Заант, цветок цел. Я достала его из тайника и поставила на окно, возле которого увижу тебя. Ты помнишь дорогу к нашему замку. Я и сейчас пишу у этого окна.

Прости меня, мой воин. Прилетай. Или сообщи – и я прилечу к тебе, к твоему окну.

Уже сейчас вся твоя перед Предками и собой —

Элайн.

На миг кен ло Хеерорд подумал, что от радости, кажется, вполне можно сойти с ума. А в следующий миг – в следующий миг любой, кто увидел бы фантора, решил бы, что тот и впрямь сошёл с ума: вылетев из-за стола, кен ло Хеерорд вдруг издал дикий вибрирующий вопль: «Ай-лллла-ла-ла-лаййй!» – и, подскочив в воздух, исполнил классический плясовой «разбег», после чего пустился по комнате, отплясывая руанн 29так, что его предки дружно решили бы: нет, Род не измельчал!