Эльвира Иванова - Первые шаги. Сборник рассказов

Вечно голодная Желька в одиночестве бродила по железнодорожному поселку, довольно смело, изо дня в день. Мать не любила готовить. Вечером отварная картошка с селедкой или огурцами, в обед иногда суп, сваренный из пакетиков (там еще такая вермишель красивая, в виде звездочек). Карамельки голенькие к чаю (голенькие – без фантиков потому что). Мать покупала кулек таких с зарплаты и аванса и несла домой в авоське. В ней же частенько она приносила бутылочку винца или водочки, завернутую в газету от глаз людских и Желькиных тоже. Сердце у Жельки ухало всегда куда– то вниз, она отчаянно ждала, чем закончится у мамы эпопея с бутылкой.

В один из таких дней мать глотнула из бутылки лишнего и заснула, оставив Жельку один на один с мрачными мыслями. Было как – то неуютно и захотелось к бабушке, и в животе урчало от голода.

«А вдруг мама не проснется?» – подумала Желька, грызя хлебный сухарь-обломок, найденный на столе и посыпанный предварительно солью. Надо было разыскать родственников и спросить у них, что делать в этом случае.

Желька шла минут пятнадцать по поселку в сторону дома своих родственников и увидела в огороде своячницу тетю Паню. Это жена старшего сына дяди Сережи из Москвы. Маленькая симпатичная чернявая женщина нравилась Жельке своей простотой и обаянием, а с их дочерью Аленкой они подружились еще в прошлую встречу. Тетя Паня с мамой были подругами и, втихаря ото всех покуривали иногда где-нибудь за сараями.

Желька давно поняла, что взрослые, как и дети, любят многое скрывать и утаивать друг от друга. Нужно просто осторожно себя вести, чтобы не заметили и не вскрыли какие-то недостатки, и грехи не выплыли наружу.

Родственники не особо радовались Жельке и старались показать, что живут они в полном достатке и шоколаде, и все – то у них прекрасно. Никто не говорил, что сыновья бабушкиного брата со своими женами тоже любили выпить и даже злоупотребить. От этого были ссоры и скандалы в семьях.

Тете Пане Желька доверяла и попросила ее с Аленкой пойти проверить мать. Скоро они втроем уже шагали к дому. С матерью все было в порядке, по крайней мере, пока. Она спала и не ведала о Желькиных терзаниях и переживаниях. Ведь по большей части люди живут для себя, и зачем им думать и заботиться о других. У них ведь все замечательно!

А завтра приедет бабушка и заберет Жельку в деревню. Там спокойнее и сытнее.

Все-таки позже начинаешь ценить вовремя кем-то сказанные слова, и, хотя,

это только слова, они помогают жить и бороться за жизнь дальше.

На окраине деревни чернел старыми, побитыми дождями бревнами, одинокий задумчивый дом. Дальше только одни соседи – пожилая врачиха с мужем, и за их домом река Сить. Над рекою мост, под которым она струится, как будто быстрее, по острым гладким камушкам и выплескивается за мостом на простор, где гораздо шире и привольнее бежать воде чистой.

В этом месте, у моста, водились раки, под камнями, между сваями, на которых он держался в воде.

Жельку разбудил бабушкин голос, звучащий громко, как будильник на старом комоде, покрытом вышитой льняной светлой салфеткой. Бабушка ждала сегодня Желькиного крестного Лёшу, который учился в 10 классе городской школы. Он должен был приехать со своей родной сестрой к ним в гости и по делу. Ребята обещали присмотреть за Желькой и прабабушкой Дуней, когда бабуля уедет на курсы учителей в областной центр. Вечером она уезжала, и теперь, собирая вещи в сумку, была в приподнятом настроении, но нервном состоянии.

«Желя, слушайся Лешу и Надю, присматривайте за слепой прабабушкой, кормите ее, не убегай далеко от дома, и я привезу вам подарки,» – приговаривала бабушка, понимая, что оставляет внучку с бабкой на не вполне разумных подростков-племянников.

«Да, ба, буду слушаться, и бабу Дуню покормим,– отвечала загрустившая Желька,– привези мне не цветочек Аленький, а гитару!»

«Какая гитара? Мала ты еще для гитары!» – возмутилась бабуля.

Будет у Жельки позднее гитара, уже в классе пятом, подарит ей свою тот же Леша – крестный, когда придет из армии. Он вступит во взрослую рабочую жизнь, и гитара ему будет за ненадобностью.

А Сить уходила все дальше и дальше, перекатывалась зигзагами от деревни к другой деревне, замедляла ход своего течения где-то в поле. Там она была более спокойна и не так своенравна, как при спуске с горы в овраг. Несла свои воды с разной живностью и рыбехой неизвестно куда, наверное, к самому синему морю.