Сергей Говоров - Грозненский альпинизм советского периода

Несколько праздничных дней, плюс выходные, плюс правдами и неправдами выцарапанные отгулы или отпуска за свой счёт – набиралось достаточно времени для пары-тройки хороших гор. Выезжали мы также в ущелья Мидограбин и Дигория в Осетии.

Горный район Дигория находится в западной части республики Северная Осетия. В месте слияния рек Харес и Танадон находится большая поляна Таймази. К югу над поляной высится цирк ледника Таймази, ограниченный гребнями одноимённых вершин Главного Кавказского хребта. Выше по ущелью на высоте 3000 метров раскинулась обширная поляна Нахашбита, на которой обычно размещались базовые лагеря альпинистов при восхождении на вершины центральной части Суганского хребта.

В Дигории грозненскими альпинистами было совершено немало очень интересных восхождений.

Последний раз мне удалось побывать в Дигории весной 1982 года, в год первого, совершенно феерического, восхождения советских альпинистов на Эверест.

В целом в тот раз наше мероприятие в Дигории прошло неудачно, погода не способствовала успеху восхождений. К тому же возникли бюрократические сложности: нам не хватало одного тренера для минимального набора должностных лиц альпинистского мероприятия. Мы с Валерой Логовским помчались на УАЗике в ночь в Грозный, чтобы найти недостающую штатную единицу. Ночная поездка после дневного выхода была мучительна, глаза слипались. На трассе нарвались на классическую засаду: на асфальте в свете фар лежали распростёртые женские тела. У нас спросонья хватило ума их объехать. Убедившись, что подстава не сработала, «пострадавшие» с криком пытались нас остановить, бросаясь на капот. Еле удрали.

Дигория, после спуска с Галдора: Логовской, Говоров С., Недюжев, Курочкин, Луконенко

В Грозном я оббегал весь город в поисках недостающего инструктора; все отказывались под разными предлогами. Легко согласился Саша Курочкин, и мы с ним на рейсовых автобусах отправились обратно. В Чиколе заглянули в книжный магазин. Если кто помнит – это были времена тотального книжного дефицита, но сельские районы снабжались хорошо, и у нас глаза разбежались. Набили рюкзаки книгами. Помню, я купил среди прочего четырёхтомник «Войны и мира». Такие были времена…

Последний отрезок пути брели под дождём по дороге пешком, попутного транспорта не было. Возле Стур-Дигоры встретили идущую навстречу машину с нашими – альпиниаду свернули из-за полного обвала погоды. Но мою палатку оставили на поляне, пришлось тащиться дальше. Саша молодец, меня не бросил, пошёл со мной. Добрели до нашей стоянки на поляне Таймази. Мокрые, замёрзшие, усталые; поляна залита водой, палатка в луже, темно, холодно, дождь, ветер. Тоска. Побрели уныло вверх на базу ростовских альпинистов попроситься погреться. А там… Свет, камин, тепло, уют, горячий чай. Приняли как родных. Раскочегарили сауну. Парились всю ночь, прыгали прямо с порога сауны в хрустальный ручей. Кто-то сказал, что Балыбердин и Мысловский взошли на Эверест. Стало ещё радостнее. Может быть, это была лучшая ночь в моей жизни. Кто знает…

Но, конечно же, основная альпинистская подготовка и наиболее серьёзные восхождения совершались в альплагерях.

Альплагеря. Советский альпинизм был своеобразным явлением, существенно отличавшимся от его западного аналога и возникшим, вероятно, на фоне ограниченных возможностей самореализации человека в рамках системы. По контрасту с серостью будней ослепительный мир гор – сияющие вершины, яркая природа, реальные приключения и опасности, острые эмоции, ореол романтики, широкий круг общения, в том числе с иностранцами – всё это производило на выпавшего из рутины бытия человека неизгладимое впечатление, и ему хотелось вновь окунуться в этот мир, так разительно отличавшийся от окружающей его повседневности.

Как часть системы, альпинизм был централизован и приведён в соответствие с ней – стройная методика подготовки, чёткая классификация маршрутов, унификация разрядов и спортивного роста, сеть альплагерей, секций и клубов – разрушение этого своеобразного мира не может не вызывать сожаления. С другой стороны, очевидны и недостатки той системы – формализм и бюрократия, множество запретов и ограничений, порой бессмысленных.

Встречался в альплагерях и некий намёк на дедовщину, которая, впрочем, проявлялась в достаточно безобидной и несколько ироничной форме – ввиду отсутствия питательной среды для этого явления и некоторой элитарности контингента. Страдающими субъектами в этом отношении выступали стажёры, прибывшие в альплагерь после окончания школы инструкторов, и до присвоения инструкторского звания работающие с участниками (или, как сейчас стали говорить на западный манер, с «клиентами») под присмотром опытных тренеров.