СветЛана Павлова - Ловушка судеб

– А почему не в городе? – удивлялась девочка. – Ты же прилюдно играешь.

– Прежде чем людской слух удивлять, научись сначала с природой разговаривать.

Диса провела смычком по струнам и в уши ударил противный треск. Из кустов вылетала стайка птиц и бросилась врассыпную.

– Я никогда так, как ты, не смогу, – чуть было не заплакала девочка.

– А кто меня уговаривал остаться. Сейчас же уезжаю, – Йозеф направился в сторону поселения.

– Нет, нет, постой! – Диса стёрла слёзы с глаз. – Я готова. Продолжай урок.

– Хорошо, – музыкант вновь подошёл к девочке. – Не сжимай так смычок, не скалка тебе. Он должен быть невесомым, словно пёрышко. Расслабься. Тихо, не спеша.

Девочка вновь провела смычком. Звук стал легче, приятнее. Она улыбнулась.

– А когда я для людей играть буду? – спросила она.

– Как только научишься птиц не пугать, а музыкой к себе призывать, – улыбнулся мужчина. – Слышишь, как поёт.

Где-то на дереве звонко и переливисто пел соловей. Девочка вглядывалась в кроны.

– Никто его не учил, а слушать готов каждый, – продолжал музыкант. – А ещё, запомни – слушать, это одно, а слышать – это другое. Слушать мы готовы почти всех, а вот выслушать – не каждого.

Девочка бодро несколько раз провела по струнам.

С дерева вспорхнула весёлая певунья и тут же улетела.

Диса опустила смычок. Слёзы вновь наворачивались на глаза.

– Музыка – это не просто красивые звуки, – вздохнул Йозеф, – это мир твоей души и сердца. Разумом музыку не понять. Её надо почувствовать. Это слова, которые никто никогда не скажет. Это тайные и запредельные мысли и чувства.

Йозеф взял у девочки скрипку и заиграл так, что ветер перестал шелестеть листвой, а из-за туч выглянуло солнце. Где-то в ветвях вновь запел соловей. А над головой закружились бабочки.

– Ты – волшебник, – восторженно проговорила Диса. – И я так смогу. Обещаю. Я научусь.

– Знаю, – Йозеф присел возле неё на корточки. – Вижу твоё упорство и горящие глаза, – он ласково смахнул слезинку с её щеки. – Не плачь. Дома не за один день строятся. А про упрямство – забудь. Иначе уеду.

– Нет, не бросай меня, – девочка обняла его, уткнувшись носом в плечо. – Я с тобой уеду. Куда угодно. Лишь бы ты был рядом, – плакала она. – Никто меня никогда не жалел, никто обо мне не заботился. Все только прогоняли.

У Йозефа чуть у самого слёзы не полились. Вот то счастье, которое он всегда искал. Счастье детских обнимающих рук. Счастье, которое обеими руками прижать к себе можно. Пусть не родственная по крови, но родственная по душе.

– Я тоже один, – вздохнул он. – Всегда один.

– Нет, – девочки шмыгнула носом и взглянула ему в глаза. – У тебя скрипка есть, а у меня никого.

– Что ж, тогда нас уже трое, – улыбнулся музыкант.

– Папа… папочка… – Диса вновь повисла у него на шее.

Йозеф отложил на траву скрипку и поднял девочку на руки.

– Доченька ты моя любимая, – проговорил он. – Никуда я без тебя не уеду. Обещаю.

Как же бежит время. Не догонишь его, не поймаешь, и не остановишь.

Десять лет пролетели, как один день.

Обосновался Йозеф в таверне. А хозяева не нарадуются. Дела на лад пошли, завсегдатаи появились. Даже гостевые комнаты пустовать перестали.

Помимо вечерней игры на скрипке Йозеф охотился, дрова рубил, за валежником в лес ходил. Не боялся он работы. В сытости, в тепле – это было самое главное. А работящие руки дело всегда найдут.

Диса, смотря на отца, росла и расцветала, душой, делами и телом. Из маленькой пугливой замарашки, превратилась она в такую красавицу, что постояльцы, больше на неё заглядывались, чем на хозяйских дочек. Всё спорилось в её руках: и уберётся, так чисто, что сверкает и блестит, и еду приготовит, что пальчики оближешь, и огород прополет, посадит, польёт. Марту зависть взяла, что не распознала, в этой пугливой серой мышке, настоящую труженицу.

Недавно девушке семнадцать исполнилось. Вся краса и задор в самом разгаре.

Только вот никто не видел, как она играла на скрипке. Уходила Диса далеко в лес, в сопровождении отца, а вскоре и одна. Все тропинки выучила. Все деревья и кустики друзьями считать стала. С деревьями и цветами разговаривала. Птицы и звери её не боялись. И она не боялась, даже медведей и волков.

Однажды в то место, где Диса с отцом валежник собирали, медведь забрёл. Самый страшный зверь зимой – это медведь-шатун – сам не спит, а кушать-то хочется, а кругом холод и голод. В такое время зверь запросто напасть может, не успеешь оглянуться, как станешь обедом, или ужином.