Юлия Прилипко - Сказка о якудзе для простушки

Пожалуй, скажи Захару сейчас кто-то, что через некоторое время в его жизни произойдут столь крупные перемены, как и в нём самом, место этого человека было бы на кушетке рядом с тем несчастным, который бы попытался пристыдить бывшего уголовника за его татуировки, появившиеся в столь раннем возрасте. Но судьба странная штука. Она не спрашивает нашего согласия, а просто всё берёт и меняет, втягивая порой нас в самые непредсказуемые приключения… И Бэх не исключение. Держись, парень, судьба уже сложила свой пазл, относящийся к тебе, и скоро, очень скоро, тебя затянет в воронку необычных событий…

– Что, Рыжик, обосрался? – вытирая кровь с разбитой губы тыльной стороной ладони, спросил Захар. На его лице по-прежнему был запечатлён безумный, даже какой-то звериный оскал.

– Да пошёл ты!.. – рыкнул его противник, поднимаясь на ноги. Когда они поравнялись, стало очевидно, что парень с волосами цвета микса спелой пшеницы и ярко-огненной ржавчины, выше Бэха на полголовы, что, правда, не мешало беловолосому периодически посылать того на татами. Чёрная майка противника была полностью мокрой: местами от пота, а местами от крови, которая стекала с его разбитого лица. – Не хватало ещё… – он говорил тяжело и прерывисто, пытаясь восстановить дыхание, – чтобы какой-то богатенький засранец, вроде тебя, меня тут жизни учил.

– Тут ты ошибся, Агарков, – проговорил, тяжело дыша, Намахагэ, – я могу разве что научить тебя смерти, но никак не жизни, – и безумно захохотав, молодой человек рванулся в бой.

Игорь Агарков последовал его примеру. Два яростных зверя сцепились в схватке, которая уже давно вышла за пределы спортивного спарринга. Но их никто не останавливал, не было среди присутствующих таких смельчаков. Все просто заворожено наблюдали. Все знали, что остановить их может только один человек, но тот, предугадав истинную цель визита этих бойцов, где-то скрылся, давая им в волю побить друг друга, давая оставить здесь, в этом зале всю агрессию, всю злость, обиду, боль… Пускай они сами того не осознавали, эти два столь похожих в своих потерях человека, пускай они никогда этого не признают, но Дмитрий Дмитриевич Томчин, или как его звали его ученики, Дэдэ, старый боец, ушедший в отставку из-за травмы и теперь тренирующий молодое поколение, это знал. Именно по этой причине он позволял им такое, именно поэтому он каждый раз уходил «по делам», когда они выходили на арену. Он знал… Он всё прекрасно понимал…

А в это время Бэх нанёс Агаркову удар левой рукой в лицо, тот поставил блок и нанёс контрудар. Заха сделал нырок и ударил в живот оппоненту, но тут же по неосмотрительности получил коленом в голову. Оба противника разошлись, восстанавливая дыхание, а потом снова продолжили сей опасный танец. Игорь, пользуясь преимуществом в растяжке, нанёс своему оппоненту сокрушительный удар сверху вниз пяткой, от чего тот на мгновение потерял осознание действительности и, подобно своему противнику пару минут назад, повалился на ринг. Придя в себя, он тут же поднялся на ноги, готовясь опять атаковать.

И тут двери в зал с грохотом открылись – явился старик Дэдэ. Он был в просторных клетчатых штанах и в такой же клетчатой рубахе, а на лице – солнцезащитные очки, неизменный аксессуар грозы всех бойцов. Немного прихрамывая на правую ногу, он медленно прошёл в зал и сказал:

– Всё, ребятки, на сегодня тренировка окончена, – в зале возникла гробовая тишина.

– Но, блин, я только вошёл во вкус, – возразил Захар, выплёвывая кровь.

– Я сказал, – тихо, но чётко и грозно проговорил тренер, – тренировка на сегодня закончена.

Тихо выругавшись, беловолосый парень развернулся и направился в душевую. Пожалуй, старик был единственным человеком, которого Бэх уважал и с которым он не спорил. Агарков так вообще не возражал старику, ибо когда-то последний тренировал его лично, видать, и досталось тогда рыжему на всю жизнь вперёд. От подобных мыслей бывший гроза улицы повеселел.

Скинув с себя красные шорты и некогда белую, а теперь красную от крови, майку, наш герой направился в душ.

Холодная вода, что струйками стекала по его накачанному телу, уносила за собой кровь, которая всё ещё сочилась из ран, и усталость, которая поспешила была напомнить о себе, но теперь, казалось, уходила прочь в путешествия по канализации. Свежие ссадины и раны отзывались неприятными ощущениями, но парню на это было наплевать. Хотя даже не так, ему не было напевать. Каждый раз он чувствовал, как внутри него отзывается какое-то извращённое, почти садистское удовольствие от того, как он себя истязает, разрушает собственными руками и снова возводит всё на круги своя.