Михаил Вербицкий - Тропа тунеядцев. Из жизни контрразведчиков. Книга первая. В августе тридцать четвертого. Часть вторая. Блокада

В кармане, у спящего, зазвонил мобильник. Звонил долго и настойчиво. Когда он, умолк, Саша обошел машину кругом и, ничего, полезного, для себя, не обнаружил.

Когда он уходил, мобильник зазвонил снова.

Он, уже подлез, под проволоку, а телефон, все звонил-надрывался, не давая, ему сосредоточиться.

Наконец, электронные, трели стихли.

Гоблин стоял, на довольно заметной тропинке, уходящей, в лесную чащу и, молча смотрел, на лес.

За эту привычку «лесовиков», постоять немного, прежде чем войти в лес, в народе ходили слухи, что они, в это время, читают свои секретные заговоры, отводя всякую напасть.

На самом деле, гоблин, просто слушал и смотрел. Если не топорщатся ветки, не порошит, в глаза, пыльцой – идти можно. Если, по другому, лучше, не суйся! Правда, несмотря на молодые годы Меченый был полным гоблином, а не каким-нибудь юниором. Он мог, без большого ущерба для себя, ходить, даже, по запыленному лесу. Только, без особой нужды, вступать в неуравновешенную среду, не хотелось. Тем более заниматься промыслом, когда в лесу метет, было невозможно.

Сегодня, все выглядело, как-то странно. В воздухе, присутствовала, непонятная напряженность, но деревья были спокойны.

– Идти, не идти? – Подумал Сашка. – А, была, не была – не возвращаться, же, обратно! Чуть, что – на месте пережду.

Приняв решение, он шагнул вперед. Тропинка, заросшая, по краям, мелкими кактусами, обозначена была четко, и идти, по ней не составляло, особого труда.

Оказавшись, в тени, деревьев, он приостановился, подышал лесным воздухом и, не ощутив никаких побочных эффектов, пошел дальше.

Радостно, пели птички. Листья, трепеща, на ветру, бросали на тропинку, скользящие тени.

Нервное, напряжение, у гоблина, стало спадать. Враждебная людям, среда, стала родной и близкой.

И вдруг…. Обломанная ветка! Гоблин остановился, не веря, своим глазам. Ветка, не была, случайно, обломана. Судя, по толщине и положению, ее обломали нарочито.

– Мама, родная! Это, что, такое, творится, на, белом, свете!

Гоблин осторожно, обошел, это место и, дальше, пошел медленнее.

Вот здесь, чья-то нога, подфутболила, беззащитный, гриб-сыроежку оставшийся съедобным, даже, в, нынешние времена. Дальше виднелись помятые листья папоротника.

– Что, за напасть? – Подумалось, ему.

Теперь, он шел, очень осторожно – поминутно, останавливаясь и оглядываясь, по сторонам.

Богатый опыт, блужданий, по лесам, говорил ему, что сейчас опасности нет и все – спокойно. Только было непонятно, отчего – так?

Когда, справа от тропинки, обозначился небольшой просвет, он пошел, еще осторожнее. Потом, увидел, на тропинке, человеческие ноги, обутые в оранжевые кроссовки и, пожухлый цветок красной орхидеи, нависший, над тропинкой.

Вблизи, ноги имели продолжение, в виде мужского, тела, облаченного в кожаную куртку, с множеством карманов.

Тело мужчины было перевито, воздушными корнями, той, самой, орхидеи, которая, еще, полностью не сомкнула свои объятья.

– Да, мужик, ты – попал, конкретно! – Почесался гоблин. – На районе, дитенок, еще говорить не умеет, а, уже, знает, что красная орхидея зацвела, это – смерть неминучая! Увидел, что расцвела – задерживай дыхание и уходи, куда подальше! Интересно, ты был – молодой недоумок, или – придурок старый?

Лица покойника, было не разобрать, из-за копошащейся, на голове, массы, оранжевых насекомых.

Потом, его взгляд упал, на, измочаленный стебель цветка, который, судя по всему, пытались сорвать

– Интересно, для кого, ты, предназначался, цветочек аленький? – Тихо, спросил, сам, себя Сашка.

Над усадьбой «Веселый дворик», воскресное утро, окрасилось бледно-розовой зарей, предвещавшей ясный, безветренный день.

Алена проснулась, рано и, хотя, Туманова предупреждала ее, чтобы она вела, себя естественно, не смогла улежать, в постели и вскочила.

Считая, что не стоит, в такую рань, лезть, на глаза прислуге, она тихонько села, у окошка и стала смотреть, во двор.

Рассвет не произвел, на нее, особого впечатления, потому, что Белая – Чернышевская считала, что рассвет, обязательно должен быть ярко-красным. Как в песне, которую, по утрам, любил напевать отец: «Утро красит, красным светом, стены, древнего Кремля….».

– Как, все-таки, у них, все – убого. – Вдруг, подумала, она, ни с того, ни с сего.

После тюремной камеры, место, куда ее привезли, показалось, Алене прекрасным.

Теперь, деревянные срубы, зданий и ограда из жердей, казались, ей смешными и нелепыми.