Михаил Азариянц - Антанта, Вера и Любовь

– Я вообще-то выполню твою просьбу, только скажи, почему твои всегда серые лопухи, вдруг стали красными.?

Дурак ты, братец, – озлился Серый, дал мне один полновесный поджопник, и побежал к своему двору, чтобы не получить сдачи.

Я вошел во двор, затворил за собой калитку, бросил мешок с рыбой на траву и усталой походкой побрел к крыльцу. Мать копошилась в огороде и поначалу не заметила моего возвращения.

– Доброе утро, мама, я там рыбки принес, пожарь на обед.

– Доброе, сынок, оно бы было еще добрее, если бы ты на работу устроился, скоро хлеб не на что будет купить.

– Что ты, мамочка, я этого не допущу. На работу устроиться трудно, но я что-нибудь придумаю.

На самом деле работа – это великая проблема. Многие лавки и мастерские временно были закрыты, хозяева боялись иностранных солдат, не доверяли им и не знали долго ли они будут здесь? Работа была только в порту, но там претендентов было много и за место грузчика даже возникали драки. Я любил подраться, например, из-за девчонок или во время дворовых футбольных матчей, или когда мухлевал во время игры в карты и получал от противника по башке. Но в драках из-за работы никогда не участвовал. Гуляя в одиночку по приморской набережной, я иногда выпрашивал франк или шилинг у офицера Антанты. И мне нисколько не было стыдно брать у них деньги, а вот у своих никогда в жизни не попросил бы, даже если бы с голоду подыхал.

Однажды, звеня пенсами и шилингами в кармане, я прогуливался по приморской набережной. На широкой лавочке в белых парусиновых робах и темных брюках несколько иностранных моряков играли в карты. Я подошел поближе и стал с любопытством наблюдать за игрой. На кону были деньги, а игра напоминала нашу «БУРУ». Я некоторое время присматривался к играющим и понял, что я кое-какие монеты смогу унести отсюда. В гимназии среди моих любимых предметов, кроме литературы и истории, был английский, потому я легко разговаривал на нем с нашими непрошенными гостями.

– А можно мне карту? – спросил я их по-английски.

Один весельчак удивленно повернулся ко мне, посмотрел с любопытством, улыбнулся, чуть подвинулся и сказал: пожалуйста.

Остальные тоже довольно дружно заворковали: пожалуйста, пожалуйста и роздали мне карту. На кону лежало десять долларов и среди них два моих. Я сидел последний по очереди, и пока она дошла до меня, банк вырос до двадцати. Я показал пальцами, чтобы мне дали сразу две и приняв их, прикрыл ладошкой. Они ждали с любопытством, глядя на меня. Я сделал томительную паузу и, не открывая карт, попросил еще одну. Опять помолчал, а потом улыбнулся и вскрыл карты. Четыре короля!

– О!! корош, мальчик, – сказал тот, который усадил меня за стол. Я быстренько сгреб валюту и положил в карман. Давненько у меня в руках не было столько денег с тех пор, как исчез отец. Я встал, извинился, потер ладошки и сказал: гудбай, френды. Они все как по команде, удивленно-вопросительно посмотрели на меня и стали усаживать вновь за игру, один даже потянул за рукав ветровки, пытаясь вернуть на скамью, я легко высвободил руку и тихо сказал по-английски: нельзя, мама будет ругать, и они хором засмеялись, так как я еще и сгримасничал, как обиженный ребенок. Я знал, что такое карты и в следующий раз может не повезти, и не исключено, что я просажу все и те два доллара, которые у меня были. И что скажу маме?

Один из них неодобрительно покачал головой, но настаивать не стал. Так я впервые выиграл у иностранцев деньги.

Долго я еще бродил по городу впустую, просаживая время, а к обеду вернулся домой. Во дворе, на лавочке Серый тоже в карты, но в «дурочка» играл с Марией. Они не видели как я появился и весело смеялись от того, что Муска усердно колотила по носу колодой карт своего любимого и приговаривала: не будь дураком, не будь дураком.

– Эээ! Остановись, умерь свой пыл, сестренка, насмерть забьешь пацана, и с кем я буду ходить на рыбалку?

Я конечно же застал их врасплох, и они оба засмущались.

– Откуда тебя черт принес, рыбачок?

– Обычно один говорит: откуда? другой отвечает: от верблюда.

– Все, спасибо, ясно, больше вопросов нет.

– Вот и я говорю: нет, а у меня есть, как например: и что это ты вокруг Марии Сократовной вертишься?

– А тебе то что? – встряла в наш разговор Муська, – тебя ж никто не спрашивает, когда ты у Веры Павловной в саду цветочки подстригаешь? Ты ведь не садовник?

– У Верки, что ли? – как-то неожиданно смутившись, ответил я, и почувствовал, как у меня загорелись уши.