Александр Минченков - Тяжкое золото

– Ты врубись, а опосля отвечай. Нас четверо, мужики такие, надёжней не бывает, вооружаемся, берём выработок прииска, грузимся на коней и тайгой уходим по неведомым тропам.

– Да эта затея на первом же бодайбинском прииске или край как в Бодайбо рассыплется, и тогда – в лучшем случае каторга, а в худшем… – тут Пестриков вскинул руку и ладонью провёл поперёк горла. – Такие дела на приисках раньше уже затевались, последствия уж больно плачевные.

– А ты не скули, а разумей, что тебе скажу. Кто раньше что делал – я участия в том не принимал, но слыхал – глупо в капкан залазили. Всё будет иначе и пойдём не чрез бодайбинские прииски, а другой дорогой и тайными тропами, что местным сатрапам не ведомы. Нас будут рыскать там, где они привыкли беглых каторжников вылавливать. Здесь, Рома, задумка иная. Жить надо красиво, а не горб гнуть и клопов кормить.

– Что жить надо красиво, я лучше тебя знаю. Но скажи мне, если всё готово к такому походу, в чём дело-то, я то здесь при чём?

– А при том, Рома, есть от тебя нужда кое-какие задачки решить, и уж тогда всё будет готово. Только скажу тебе наперёд: согласен ты или нет на эту авантюру, но ты прознал от меня больше, чем знаю я. Если кому хоть полслова моргнёшь, ты покойник. Понял? Покойник! Меня возьмут, но кореша мои тебя в шурфе зароют, помни об этом, даже когда спишь.

– Чего там, соображаю, о чём речь, в таких делах я могила, сам себе ничего не скажу, – испуганно выпалил Пестриков, беспокоясь, чтоб столь необычный и грозный собеседник правильно его понял.

– Рома, это очень хорошо, что ты врубился.

– Как тебя величать-то? А то говорим, а я даже имени не знаю, – произнёс Пестриков.

– Упырь.

– Упырь? – переспросил Рома.

– Так будет проще, – ответил Рябов.

– Скажу тебе, коли уж такой разговор пошёл. Были мысли у меня сбежать с чем-либо стоящим, но подходящих людей нет, все только возмущаться, недовольства начальству выдвигать могут, а ничего не меняется, всё идёт сверху как по писанному. Если есть люди отчаянные и надёжные, то я подумаю.

– Думай, Рома, крепко думай, время тебе один-два дня не боле. Но если ты всё ж в отказ пойдёшь, занозу ты мою одну, а то и две вытащить обязан.

– Чего надо-то? – вскинул взгляд Пестриков.

– А это я тебе потом раскрою.

На этом Рябов и Пестриков расстались, договорившись встретиться на этом же месте через два дня и обсудить затею.

Два дня изнурительного труда с тачкой, киркой и лопатой Упырь с Рябым провели в подавленном настроении. Двое суток шёл непрерывный и мелкий дождь. Одежда, насквозь промокшая, неприятно касалась тела, что ещё более угнетало, вызывало уныние. Находиться же в таком одеянии было крайне неприятно, отчего еду на коротком обеденном перерыве проглатывали лишь бы быстрее насытиться.

– Как же от всего этого мутит, ну мочи нет. Ты, Упырь, этого дезертира прижми покрепче, когда встречаться будешь, чтоб не извернулся, а костьми лёг и исполнил нашу потребу, – ёжась от прохлады и сырости, произнёс Рябой.

– Исполнит, куда он дёрнется, – думая о чём-то другом, ответил Упырь.

В эти дождливые дни Упырь ни разу не подошёл и даже издали не глядел, как производили зачистку бутар и лотками промывали золото.

Этот процесс к концу рабочего дня на первых порах его особо тянул к себе, он смотрел, как в лотках появлялись мелкие и более крупные частицы необычного россыпного металла, а иногда и самородки. Благородный металл с матово-жёлтым оттенком и отблеском привлекал и завораживал Упыря.

Золото собирали со всех бутар на участках, ссыпали в специально сшитые из кожи мешочки, их помещали в небольшой кованый ящичек, закрывали и навешивали замок. Всё это делалось под неусыпным присмотром смотрителей. Уполномоченные служащие от надзора переезжали на подводе от бутары к бутаре, а собрав со всех участков намытое золото, увозили его в контору прииска.

Иной раз Упырь видел, как к конторе подъезжала запряжённая парой лошадей кошёвка, заходили вооружённые служивые, грузили накопившийся за несколько дней добытый драгоценный металл и увозили всё в сторону Надеждинского прииска.

«Сколько же вокруг этого золота народу крутится, сколько же люду годами землю роют и дохнут, как мухи? Вроде бы в этих камешках и нет ничего особенного, а какую силу-то за собой тянет жёлтый металл. Каждый день такие смывки, аж глаза режет, а по всем приискам, ежели взять!.. Вот деньжищ-то загребают золотопромышленные хозяева. Ничего, придётся им со мной поделиться, не всё только вам в шубах ходить, да вино с колбасой хавать…» – размышлял про себя Рябов.