Владимир Эйснер - Жить не обязательно

– Осторожней, Инга! Чуть меня не сковырнула! Я вовсе не желаю купаться в ледяной воде!

Но Инга уже ткнулась усатой мордочкой в ладонь: погладь меня, человек, не ворчи!

– Ох, беда мне с вами, друганами-меньшими братанами! Того накорми, того приласкай, от того убегай! – Сашка погладил нерпу по скуле, распушил ей «усы» и провёл рукой по гладкой мокрой шее.

Неожиданно Инга опрокинулась на спину, подставляя живот, и чуть поскребла по нему короткой когтистой лапой: и здесь почеши!

– Ну, ты прям как поросёнок у бабы Мани! Может, тебе ещё картошечки наварить и хлебную корочку в молоке размочить?

Улыбаясь про себя, почесал нерпе живот и шею. Потрепал по усатой морде и вновь взялся за вёсла.

Но что это там за кости виднеются среди камней? Ну-ка, глянуть!

Скелет моржа, того самого, начисто обработанный благодарными жителями тундры, лежал чуть выше уреза воды, наверное, туда его оттащили медведи.

«Князь тихо на череп коня наступил…»

От резкого удара ногой череп с небольшими бивнями отделился от шейных позвонков и отлетел в сторону. Сашка поднял трофей и привязал его к плоту. Пригодится.

Уже под вечер причалил к берегу у самой южной оконечности острова, привязал плотик к большому камню и выгрузил колышки. Инга соскользнула с брёвен и ушла в воду.

А Сашка увидел остов разбитого корабля.

От шхуны или небольшого зверобойного бота осталась примерно половина, выдавленная льдом высоко на камни. Обломки мачты, расщепленные доски обшивки и остатки шпангоутов выглядели так, будто гигантский дракон перекусил этот парусник пополам, будто неведомый великан разрубил шхуну надвое тупым мечом.

Гарт стал медленно обходить остатки кораблекрушения кругом, и тут из расщелины в досках разбитой рубки вылетела трясогузка.

– Цивить-цивить, цирли-ти-ти! – Птичка уселась на обломке мачты и закачалась, укоризненно поглядывая на человека живым чёрным глазом. Откуда ни возьмись и вторая пичужка, белые щёки, чёрная шапочка и чёрная грудка, «цитти-цирли!» – оказалась рядом с первой.

– Надо мне вашего гнезда! Я совершенно случайно здесь, поверьте!

– Цитти-цитти-цирли! (Ну, так отойди подальше, не мешай!)

– А вы откуда взялись тут, на 75-ой параллели?

– Цли-и, цли-и, ти-и! (Мы из Марокко!)

– Но это ж какая морока – лететь из Марокко!

– Цирли-цирли-цивлить! (Не так уж просто. Но тут – наша Родина!)

– Моё почтение, храбрые пичужки. Ухожу, ухожу!

Гарт заглянул в полуразрушенную рубку. Среди обломков дерева и осколков стекла, тускло отсвечивая латунной набойкой, лежал сорванный с места штурвал.

Осторожно поднял его. Отошёл подальше, чтобы не беспокоить птиц, и осмотрел находку. Крепкое дерево изделия всё ещё держало в себе рукояти, на изогнутой латунной полосе, привинченной к штурвалу шурупами с крупными красивыми головками, легко читалась надпись: «Navigare necesse est, vivere non est necesse».

Сразу вспомнились уроки латыни в институте и многие попытки правильно передать по-русски смысл этого латинского изречения, от которого пересыхает в глотке и волосы на голове шевелятся.

«Плавать по морю необходимо, жить не так уж необходимо».

«Жить не обязательно. Плавать по морю обязательно».

«Кто на море не бывал, тот не жил на свете».

«Плавать по морю необходимо, жить необходимости нет».

Последний вариант и был принят за наиболее близкий по смыслу к оригиналу. Но и он не передаёт всей чеканной гордости, всей высокой жертвенности, всей дерзости изречения Гнея Помпея.

В бытность свою консулом Римской республики Помпей получил от сената полномочия на закупку пшеницы в Африке. В Италии случился неурожайный год, и Рим остро нуждался в хлебе.

Когда корабли были уже загружены и стояли у причалов, готовые к отплытию, неожиданно разразилась буря, грозившая сорвать корабли с якорей и выбросить их на берег. Единственным спасением было презреть опасность и выйти в море. И Помпей обратился к матросам флотилии с короткой речью:

«Мужи римские! Выйти в море необходимо, жить необходимости нет!»

Он первым шагнул на сходни. И моряки, все как один, заняли свои места у такелажа.

«Неужели весь экипаж погиб в ледяной воде или разбился о скалы во время шторма?» – Гарт вспомнил себя самого на гребне стремительно несущейся к берегу прибойной волны, и мороз прошёл между плеч.

«От скал тех каменных у нас, варягов, кости. Мы в море родились, умрём на море!»