Габриэль Ферри - Лесной бродяга. Т. 2

Только старый охотник вопросительно взглянул на Фабиана, как бы спрашивая его, по какому поводу этот бесцеремонный субъект с мрачным лицом и бородой, облепленной тиной и илом, позволяет себе навязывать им свое непрошеное присутствие.

– Это – Кучильо! – пояснил Фабиан в ответ на вопросительный взгляд Розбуа.

– Кучильо, ваш достойный слуга, свидетель ваших храбрых деяний, кабальеро, – поклонился бандит. – Но я вижу, вы заняты, и мой визит, кажется, не ко времени. Поэтому я покидаю ваше общество.

И он сделал шаг назад.

– Если вы дорожите вашей головой, то останьтесь здесь, сеньор Кучильо, – жестко приказал Розбуа, а Хосе подошел к авантюристу и бесцеремонно выхватил из его рук карабин.

«Я им нужен, – подумал Кучильо. – Выходит, лучше поделиться с ними, чем не получить ничего! Право, эта долина как будто заколдована!»

– Вы позволяете мне остаться, сеньор? – спросил он у канадца и обратился к дону Антонио: – Надеюсь, вы не возражаете…

Повелительный жест Фабиана не дал ему договорить.

– Молчите, сеньор! Не нарушайте последних мыслей христианина, готовящегося к смерти!

Фабиан выразительно взглянул на кинжал, который, как мы сказали, уже не давал тени, и снова обратился к дяде:

– Граф де Медиана, в последний раз спрашиваю вас, скажите мне, во имя спасения вашей души, во имя того славного имени, которое оба мы носим, во имя вашей чести, виновны вы или невинны в убийстве моей матери?

Но дон Антонио отвечал, не смущаясь и не падая духом:

– Я ничего не скажу вам, ибо не признаю за вами права судить меня!

– Так пусть же всевидящий Господь будет мне судьей! – торжественно воскликнул Фабиан и, отозвав Кучильо немного в сторону, сказал ему вполголоса: – Над этим человеком свершился суд, правдивый и беспристрастный, и в качестве представителей судебной власти и человеческого правосудия здесь, в пустыне, мы поручаем вам исполнение над ним состоявшегося приговора. За исполнение обязанности палача вы будете вознаграждены всеми сокровищами, какие заключает в себе эта долина: все это мы отдаем вам!

– Карамба! – воскликнул бандит с заблестевшим от алчности взглядом. – Несмотря на всю свою совестливость, известную здесь всем и каждому, я не могу не признать, что это очень приличное вознаграждение; я не стану с вами торговаться, и в случае, если бы у вас возникла надобность еще в подобной же услуге, то прошу не стесняться: я всегда готов к вашим услугам и сделаю это просто из дружбы, так сказать, сверх счета!

Сказанное нами выше, вероятно, вполне объясняет неожиданное появление здесь Кучильо. Отъявленный негодяй выбрался из озера в то время, пока разыгрывался пролог драмы, участником которой он стал теперь. Встреча с Барахой и Ороче на горной тропе снова навела его на прежнюю мысль пристать к победителям. Вообще говоря, он видел, что дело принимает сравнительно лучший оборот, чем он ожидал.

Но вместе с тем он отлично осознавал всю щекотливость своего положения, сопряженного с предложенной ему обязанностью палача по отношению к человеку, знавшему о всех его преступлениях: дон Антонио буквально несколькими словами мог предать его в руки беспощадных судей. Хитрый бандит сразу понял, что для собственного спасения ему необходимо воспрепятствовать дону Антонио сказать о нем что-либо. С этой целью он решил прежде всего как-то принудить испанца молчать и, улучив удобную минуту, шепнул ему на ухо:

– Не бойтесь ничего… я с вами!

Участники разыгравшейся сцены продолжали хранить молчание. Фабиан опустил голову в задумчивости, лицо его было так же бледно, как у осужденного. Розбуа с нарочитым бесстрастием наблюдал за происходящим. Хосе же не скрывал своего удовлетворения, однако был мрачен. И только Кучильо переполняла радость: он был готов пожертвовать чем угодно, взять на душу любой смертный грех, не говоря уже о привычном для него убийстве, лишь бы обогатиться.

«Черт побери! – думал авантюрист, беря из рук Хосе свой карабин и одновременно успокаивая дона Антонио доверительным жестом. – Вот случай, который и самого ариспского алькальда заставил бы лопнуть от злости, ибо ему пришлось бы даровать мне прощение! Я безнаказанно избавлюсь от опасного свидетеля благодаря чужой воле и руке Провидения!» И он подошел к дону Антонио.

Бледный, с блестящими от возбуждения глазами, испанец оставался неподвижен. Он так и не понял, будет ли Кучильо его спасителем или палачом, не сумев в смятении чувств разгадать подлую душонку этого проходимца. Он лишь сказал: