Понсон дю Террайль - Маргарита Валуа - Прелестная ювелирша. Любовница короля Наваррского

– Солнце могло растопить воск, – возразил Ноэ, – но развязать узел?…

– Да, но…

– О, я заранее знаю, что вы хотите сказать, Анри. Узел можно потом и завязать опять! Если бы вопрос шел о письме вашей матушки, тогда другое дело, потому что тут только разница во времени: ее величество предписала вскрыть ее письмо по прибытии в Париж, а вы вскроете его немного раньше, только и всего. Но письмо графини де Граммон…

– Раз ты находишь, что это было бы дурно…

Генрих не закончил фразы, так как его внимание отвлек шум, послышавшийся с молчаливой и пустынной дороги. Действительно, к гостинице «Свидание волхвов» подъезжала группа из двух всадников и одной всадницы. Впереди ехал жирный старик, одетый в камзол коричневого сукна, в шляпе без пера и вооруженный аркебузой, подвязанной к его седлу. Все это явно указывало, что он не был дворянином. Сзади него ехал слуга с двумя большими чемоданами. Женщина, замыкавшая кортеж верхом на прелестной белой лошади, тоже была одета не по-дворянски, но казалась такой хорошенькой, несмотря на маску (в те времена женщины по большей части путешествовали в масках), была так изящна и тонка, так ловко сидела в седле, что можно было заподозрить в ней знатную даму, путешествовавшую инкогнито.

– Эй, хозяин! – крикнул горожанин, подъезжая к гостинице.

Трактирщик лениво поднял голову и безразличным тоном спросил:

– Что вам угодно?

– Вот это мне нравится! – крикнул горожанин, соскакивая на землю. – Что мне угодно? Мне угодно поужинать и переночевать здесь.

Вместо ответа трактирщик красноречиво перевел взгляд на Генриха и Ноэ, как бы желая сказать этим, что, раз у него остановились знатные проезжие, он не очень-то дорожит какими-то там мещанишками.

– Эй, хозяин! – заметил ему Генрих. – Да ты никак отказываешься от лишней клиентуры?

– Уж простите, ваша милость, – ответил смущенный хозяин, – но я не рассчитывал, что будет сразу такая масса проезжих, а… – И вместо окончания фразы трактирщик поднял на воздух своего гуся.

– Понимаю! – сказал Генрих. – Этот гусь предназначен нам, и у тебя больше ничего нет. Ну так не велика беда! Мы поделимся гусем с этим господином! – И, повернувшись к незнакомцу, принц приветливо сказал: – Приглашаю вас, любезный, отужинать с нами!

Горожанин поклонился чуть не до земли и пробормотал несколько благодарственных слов. В это время и трактирщик быстро сменил небрежность на самую угодливую услужливость. Он подскочил к молодой женщине, помог ей сойти с седла и крикнул работнику:

– Живо, Нику! Сейчас же расседлать лошадей и дать им через четверть часа двойную порцию овса!

– Ваша милость! – залепетал тем временем горожанин, подходя ближе к принцу. – Я тронут вашей любезностью и вижу, что имею дело с представителем истинной аристократии! Какой-нибудь выскочка, дворянин с вчерашнего дня, нарочно постарался бы съесть гуся целиком!

– Господи, да о чем тут и говорить? – весело ответил Генрих. – Мы съедим гуся вместе и польем его лучшим вином, какое найдется у нашего хозяина!

– О, что касается вина, то у меня с собой мех такого сорта, что…

Но принц не слушал, как горожанин восхвалял достоинства захваченного в дорогу винного запаса. Словно зачарованный, смотрел он на незнакомку, которая, сняв маску, оказалась еще гораздо красивее, чем можно было ожидать по ее фигуре. Ей было лет двадцать пять. Лилейная белизна кожи счастливо оттеняла иссиня-черные волосы, пунцовые губы и голубые, немного печальные глаза. Когда она проходила мимо Генриха, последний так стремительно соскочил с бревна, так почтительно поклонился ей, что Ноэ не мог сдержать усмешки.

«Ого! – подумал он. – Еще сегодня утром принц уверял меня, что его неразговорчивость объясняется думами о Коризандре, ну а теперь… как знать?»

Тем временем горожанин приказал отвести им комнату, подошел к молодой даме, подал ей руку и увел в дом. Генрих мечтательно смотрел им вслед.

– Однако! – сказал Ноэ. – Что вы скажете об этой мещаночке, Анри?

– Она очаровательна, голубчик Ноэ!

– Не хуже Коризандры?

– Ну вот! – недовольно ответил принц, скандализованный подобным сравнением. – Я засмотрелся на нее просто потому, что мне пришла в голову странная мысль: не та ли это женщина, которую прошлой ночью преследовал Рене?

– Возможно, но ведь та была на черной лошади, а эта – на белой…

– Велика важность! Лошадь можно переменить… Но что-то в ее манерах, движениях говорит мне, что это она! Однако… Эй, ты там, поваришка! – крикнул он трактирщику. – Скоро ты покончишь со своей стряпней? Я голоден!