Эллиот Гант - Чужое черту не продать

– Мы здесь, как на ладони, – недовольно проворчал Знахарь, озираясь по сторонам.

Его водянистые, бесцветные глаза цепко прошлись по помещению.

– Мы здесь, как у Лешрака за пазухой, – спокойно возразил Наместник, – если кто -то войдет или просто пройдет рядом – птицы дадут знать.

Словно в подтверждение его слов, несколько соколов, сидящие ближе всего к двери захлопали крыльями, один тревожно крикнул, предупреждая собратьев о возможной опасности.

Баспарт прислушался, но уже через несколько мгновений удовлетворенно кивнул и поправил ножны, висящие на широком поясе.

– Какие у тебя новости?

Знахарь замялся и неуверенно глянул в распахнутое окно.

– Ради всей Поднебесной, Димирь! – Наместник ругнулся и бес услышал, как лязгнули, закрываясь, тяжелые оконные ставни. Зал погрузился в полумрак, – еще немного, и я за себя не отвечаю! Есть у тебя, в конце концов, новости?!

Знахарь глубоко вздохнул.

– Простите, Ваше высочество, но новости не порадуют…

Берк нахмурился и подался вперед к щели, из которой ему было видно Наместника и стоящего вполоборота дворцового Знахаря. Баспарт хватил ртом воздух и побледнел. В таком освещении его лицо казалось серым.

– Ты хочешь сказать, что ничего нельзя сделать? – властный голос правителя сделался хриплым и тихим, слова давались ему с трудом. Он прислонился к одной из жердей, словно ноги плохо его держали.

– Басп, видит Лешрак, я не хочу этого говорить, но выходит, что так все и есть, – Димирь покачал головой, – мы делали все что могли, но время вышло.

Правитель прислонился к дубовой ветви уже всем телом. Его грудь тяжело ходила ходуном.

– Мне очень жаль… – едва слышно произнес Знахарь, – я понимаю, как тебе тяжело…

– Понимаешь? – Наместник усмехнулся нервно, почти истерично, – серьезно? Тебе тоже предстоит отнять жизнь своего единственного дитя?

Затаившийся в кормовой бес вздрогнул всем телом, решив, что ослышался.

– Да, Димирь? – продолжил Баспарт, – скажи, тебе тоже придется своими руками вырезать сердце своего ребенка на жертвенном алтаре? Что ты отводишь взгляд? Скажи, тебе надо будет совершить такое?

– Ваше высочество…

– Не вашевысочествовай мне, – перебил Знахаря Наместник, – а раз тебе не предстоит заливать кровью своего дитя серебряные чаши храма, не смей говорить, что понимаешь, какого мне!

Баспарт, вероятно пытался кричать, но на деле из его рта вырывались лишь приглушенные хрипы, однако их вполне хватило для того, чтобы бесу пришлось зажать себе рот рукой, лишь бы не заорать.

Берка мутило. Он сидел, сжавшись в своем укрытии, а в голове бешено бился пульс, заставляя мир плыть перед глазами. Ему пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, но воздуха отчаянно не хватало. В ушах зашумело.

– Басп, мы ничего не можем сделать, – услышал он сквозь гул в ушах голос Знахаря и заставил себя сосредоточиться, – эта смерть неизбежна в любом случае. Ты знал об этом все двенадцать лет, но вместо того, чтобы подготовится, ты упрямо искал решение, которого просто нет. Малкут умрет. Так или иначе.

Берка затрясло. Он ничего не мог понять, и ему хотелось только скорее проснуться, так как все происходящее сейчас просто не могло быть взаправду. бес судорожно сглотнул.

– Вдруг записи врут, – горячо возразил Баспарт, – таких, как Малкут, не было сотни лет! Последние упоминания о детях Света идут на языке Первых, может мы что -то неправильно перевели, или что -то не поняли? – голос Наместника был полон отчаянья и боли.

Димирь покачал головой.

– Свитки переводили в трех разных станах, тремя разными, независимыми группами людей. Наши люди побывали даже за Разломом, чтобы узнать больше! Ошибки быть не может, и ты это понимаешь сам.

В зале «Легкого Крыла» повисла тишина. Тихо заворковал сокол, а когда Берк подался чуть вперед, то в щели увидел, как Наместник беззвучно плачет, спрятав лицо в ладони. Его огромные плечи ритмично поднимались и опускались. Димирь нахмурившись стоял рядом, не смея ничего сказать.

– Мы можем подождать еще немного? – глухо спросил правитель через какое -то время.

Знахарь покачал головой и прикрыл глаза. Он старался не проявлять никаких чувств, но это было нелегко.

– Чем дольше мы ждем, чем больше мучений придется вынести ребенку. Пойми, Дети Света – столь чистые и непорочные создания, что ощущают физическую боль, делая что -то плохое, – Димирь замолчал, подбирая слова, – тебе сложно это представить, но просто вспомни, как ты по ночам просыпался от криков, когда запретил дружбу с тем бесом. Дитя Света страдало физически, нарушая твой запрет… Тут будет тоже самое. Достигая этой ступени зрелости, ребенок перестанет быть непорочным и обычные, привычные всем нам изменения организма аукнутся такому созданию самоуничтожением. Малкут умрет в агонии, а сущность его души не уйдет за Последнюю Черту, в Поднебесную, она будет скитаться в забвении вечно. Ты желаешь своему ребенку такой участи?