Саша вспомнила сегодняшнюю газету. Она нашла ее за воротами и быстро спрятала, чтобы отец и брат не застигли ее за чтением «буржуйской хроники», как они это называли. Андрей и Михаил свирепели от одного только слова «светский», их было не унять. Однажды Саша погорела с такой газетой. Она разглядывала изображение какой-то богатой дамы и Андрей, поймав ее, сильно выпорол, «отучая» интересоваться красивой жизнью.
Лежа на топчане возле сестры, греясь больше ее теплом, нежели одеялом, Саша отвлеклась от грустных мыслей, вообразив вдруг себя знатной госпожой, разодетой в шелка и бриллианты, сидящей в изысканном экипаже. О, как бы ее это украсило! Как бы позеленел от злости отец!
Жить той жизнью! Быть аристократкой, говорить по-французски, ездить на курорты, ходить в оперу, кушать в ресторанах, а кавалеры все в белых перчатках, не то, что парни с завода, с мозолями и шрамами, вечно озабоченные и злые, уставшие и голодные, да еще со щетиной, будто бродяги или бандиты. Подумать только, и ведь рядом с таким мужланом пройдет вся ее жизнь, и она состарится раньше времени от множества хлопот и бесконечных родов, в бедности и жалкой лачуге.
Нет, Саша полагала, что рождена для иной жизни. Большей частью ей об этом говорило ее же отражение в зеркале. Когда она к нему подходила, на нее смотрела девушка совсем не батрацкой внешности, а напротив, юная особа, весьма изящная и утонченная, какие обычно бывают дочками графов, крупных чиновников, невестами богатых и знатных кавалеров. Да, Саша была очень красива. Золотистая блондинка с волнистыми локонами, она не походила ни на отца, ни на мать, ни на кого-то из братьев, ни на сестру, она, на фоне их бледных лиц, выглядела солнечным лучиком, розовым персиком, с округлыми девичьими щечками, тонкой, почти осиной талией, плавными линиями бедер, плеч. Ее тонкое, нежное, идеально правильное лицо, не испорченное ни единой веснушкой, ни единой родинкой или пятнышком, невольно притягивало взоры, а синие, как весеннее небо большие глаза способны были то метать молнии, то, если угодно, согреть или поиграть лукавыми бесенятами. К пятнадцати годам стало совершенно ясно, что Саша будет редкой красавицей, хотя и в детские годы многие называли ее ангелочком. Надя тоже считалась красивой, и Саша замечала, как многие парни пытаются сблизиться с сестрой. От мысли, что скоро они начнут одолевать и ее, девушка приходила в ужас.
Как всегда, ее разбудили еще до зари. Это был для Саши самый ужасный момент – символ того, что начинается очередной день, полный осточертевшей рутины, усталости, присутствия вокруг давно опротивевших лиц и криков отца, постоянно чем-то недовольного. Вот, сейчас она встанет, умоется ледяной водой, съест скудный завтрак, наденет свои лохмотья и вместе со всеми отправится на завод, где проторчит двенадцать часов среди гудящих станков, пыли и орущих сотрудниц. А потом еще парни из соседских цехов, встречая девушек после работы, станут глупо заигрывать и с ней тоже, да обижаться в ответ на откровенное Сашино презрение. Она этого даже не скрывала. Ее тошнило от них, от их простоты, граничащей, по ее мнению, с тупостью, от их батрацких манер и таких же внешностей, от всего. В отличие от сестры Нади, Саша вела себя слишком резко.
Путь от дома до завода был недлинным. Семья проходила его минут за десять. Саше всегда хотелось, чтобы эти десять минут длились вечно или хотя бы, по их прошествии, она увидела вместо завода его руины.
Но ткацкая фабрика стояла и даже процветала, чего впрочем, нельзя было сказать о ее работниках.
Как раз положение работников наиболее беспокоило Андрея Молотова. Даже больше, чем положение собственной семьи. Целью своей жизни он считал защиту рабочего класса и использовал малейшую возможность чего-нибудь в этом добиться. Отчасти бедственное житие Молотовых было его прямой провинностью, поскольку, попав за свою жизнь почти во все черные списки, как бунтарь, заговорщик и агрессор, даже отсидев срок в тюрьме за подстрекательство к забастовке, он уже не мог найти себе прибыльное место и был вынужден работать при дочерях в соседнем цеху, в красильне, вместе с Михаилом, который, следуя во всем наказам отца, снискал себе не менее вызывающую репутацию. Фамилия Молотовых была хорошо известна в некоторых кругах. Особенно среди таких же бунтовщиков и полиции, которая их отлавливала. К ним домой нередко являлись представители власти, если был повод заподозрить в чем-либо Андрея и Михаила. Отец с сыном встречали их с плохо скрытой ненавистью, а Наталья, Надя и Дима в эти моменты дрожали от страха. Одна лишь Саша оставалась спокойной и, стоя в углу, еле заметно посмеивалась.
Читать дальше