Артем Патрикеев - Детство Кикимоши

– Давай лучше так, мы тебя будем спрашивать, а ты, если согласна, один раз киваешь головой, если нет, то один раз не киваешь. Понятно?

Я покачала головой, что понятно, но нечаянно качнула два раза.

– Бр-р, ничего не понятно.

– Что ты ее путаешь, да и себя тоже. Зачем один раз кивать? Пусть кивает сколько хочет. Да – кивает, нет – не кивает. Правильно я говорю?

Вопрос уже относился ко мне, и я кивнула.

– Вот видишь, сразу все понятно. Ты давно проснулась?

Я вспомнила, что нет – значит, не кивать, поэтому и не кивнула

– Ты чего не отвечаешь? Или не знаешь? – переспросила озадаченная мышка. Я опять кивать не стала.

– Так теперь ты ее путаешь. Видишь, она тебе отвечает, ты же сам сказал: да – кивать, нет – не кивать. Она и не кивает, разве не видишь?

– Да вижу я, вижу. Только как я узнаю, что она услышала мой вопрос? Может, она не кивает, потому что ничего не поняла, или еще что.

– Давай лучше так. Если да, то ты поднимаешь правую руку, – и он поднял свою правую лапку, – если нет – то левую, хорошо?

Я подняла правую руку, как мышонок и показывал.

– А ты уверен, что она подняла правую руку?

– Конечно.

– А откуда ты знаешь? Ты же поднял правую лапку, так?

– Да.

– А у нее-то напротив твоей правой лапки находится левая лапа, тьфу, рука, понял?

– Об этом я и не подумал, – сконфузился мышонок и замолчал.

Мы некоторое время сидели молча.

– Придумал! – закричал худой мышонок. – Если ты говоришь «да», то поднимаешь одну руку, все равно какую, а если говоришь «нет», то обе руки.

На этом мы и порешили.

– Итак, как твои дела? – спросила толстая мышка.

Я задумалась: что отвечать – ДА или НЕТ? Худой сразу запищал:

– Ты что спрашиваешь? Как она тебе ответит «да» или «нет»?

– Ой, об этом я и не подумал, – смутился пухлый мышонок.

– Давай лучше я, – взял инициативу в свои лапы худой. – Сколько тебе лет? Ой, так не пойдет, – сам себе ответил он. – Кажется, я тоже неправильно начал. А, вот! Тебе здесь нравится?

Я подняла одну руку.

– Ура, получилось! Теперь мы сможем разговаривать, пока она не выучит все буквы, – радостно запищали мышки и пустились в пляс. Минуты через две они остановились и посмотрели на меня.

– Извини, мы увлеклись, – сказал худой мышонок.

– Но вообще-то мы не очень разговорчивые и редко с кем разговариваем, да и вообще ни с кем не разговариваем, даже сами с собой не говорим, не то что друг с другом, – немного сбивчиво и малопонятно объяснил толстый мышонок.

– Ты сам-то понял, что сказал? – спросил его худой, – Из твоей речи получается, что мы ни с кем не разговариваем кроме как друг с другом, а ведь мы и друг с другом не разговариваем, почти. Ну, разве, что изредка, пять-шесть десятков раз в день, и всё, – пояснил он мне.

Их диалог становился все запутанней и запутанней.

– Надеюсь, мой друг вас не слишком утомил? – обратился ко мне худой мышонок.

Я еще не успела ответить, а толстый уже взял слово:

– Почему это я ее утомил? Ты сам все говоришь и говоришь!

– Я говорю, потому что приходится исправлять твои ошибки!

– Мои ошибки! Да здесь и твоих ошибок полно!

– Да мне же все приходится разъяснять!

– Так вот ты и утомил ее своими разъяснениями!

– Ничего подобного, она их внимательно слушает! Ведь правда? – с надеждой посмотрел он на меня.

Не успела я кивнуть или поднять руку, как толстый мышонок опять вмешался:

– Ведь ты же ничего не поняла? Правда же? —

И что же теперь отвечать? Если я скажу «да», то получится, что я их внимательно слушаю и одновременно ничего не понимаю. Так можно и обидеть.

– Что ты ее с толку сбиваешь! – обиделся худой мышонок.

– Я не сбиваю, а уточняю твой вопрос, – ответил толстый.

Они спорили еще некоторое время, как вдруг над моей головой раздалось: «Ква, ква, ква, ква, ква, ква». Оказалось, что часы над моей головой были не с кукушкой, а с лягушкой.

– Ого, уже шесть, – тут же переключился худой.

– Ага, время перекусить, – радостно добавил толстый.

Они вдвоем повернулись ко мне, поклонились и сказали:

– К сожалению, важные дела прерывают нашу замечательную беседу, но надеемся еще увидеться с вами. До встречи! – И побежали к дальнему углу комнаты, где исчезли в своей норе.

Конечно, мышки оказались очень смешными, и мне пришлось сильно потрудиться, чтобы не засмеяться и не прервать их спор. Теперь же смех во мне уже не удержался и радостно вырвался наружу.

Входная дверь распахнулась, и на пороге появилась темная фигура Всевидящего Глаза.