Вероника Горбачева - Когда возвращается радуга. Книга 3

– И что, прям-таки любого увидишь, кого захочешь?

Потом, после разъяснений, решился спросить напрямик:

– Вот мою Мари, например, увидеть сможешь? Или без зрительной трубы не получится?

Назар почесал в затылке.

– Да вишь ты… Тук потом разъяснил мне, что дело не в трубе. Нужна любая… – Наморщил лоб: – Отражающая поверхность, вот что. Дескать, я где-то там… – Снова запнулся. – …в эфире ловлю образ, а потом проици… прое… переношу на то, в чём он станет видимым. Тогда, у Бенедикта, я этот телескоп не сам выбрал, меня к нему Дар потянул. Вроде как подсказал, что оттуда можно тётушку Мэг углядеть; а я тогда как раз о ней и думал.

Пьер схватил его за руку.

– Найди мне Мари! – попросил жарко. – Сил нет сидеть тут без дела, я уж изверился, что её отыщут. Сам хочу пойти, да только не знаю, куда. Может, хоть ты подскажешь?

От волнения, должно быть, он вцепился в Назара, как клещ. Отрок дёрнулся машинально – освободиться, но глянул в измученные глаза, оттенённые недосыпом, и заёрзал.

– Это… Я же сказал: не получается у меня пока чужих видеть. А ну, как и сейчас не выйдет?

– Ты хоть попробуй! Попробуй, Назарий, а? Не выйдет – так тому и быть, значит не судьба. А вдруг?..

Назар готов был провалиться сквозь землю. Одно дело – работать с наставником, терпеливо поправляющим ошибки, и совсем иное – обмануть ожидания нового товарища. Но как тому отказать?

Затягивая с ответом, обвёл взглядом келью.

– Ты только руку-то отпусти, – сказал деликатно. – Отвлекаешь.

Эх, жизнь, сложная штука… Привык к житию под хозяйским крылышком, когда ни думать, ни решать не надо, но не век же барствовать? Ладно, если сейчас он опозорится – то просто дождётся потом брата Тука, разберёт с ним ошибки и поймёт, в конце концов, что и где делает не так. А пока надо оглядеться и поискать что-нибудь, похожее на « отражающую поверхность ». Возможно, прежние попытки не удавались потому, что Дару не понравился сам хрустальный шар. Что, если попытать удачи с чем-то другим?

Стекло в келье оказалось единственное – в окошке под потолком. Добраться, конечно, невелик труд, но «работать», как говорит наставник, неудобно: пришлось бы всё время тянуться на цыпочках, а при этом ни расслабишься, как учили, ни настроишься на Пьера. Через него ведь надо поймать образ пропавшей девушки…

Ищем дальше.

Эх, если бы здесь, как в Константинополе, стены выкладывали гладкой плиткой, та годилась бы, а вот штукатурка не подойдёт. Кровать здесь простая, без полированного изголовья, как, допустим, у господ бывает… Столешница у стола – из тщательно оструганных досок, не занозистая, и то ладно, для местных нужд сойдёт, а о красоте здесь не заботятся. Кувшин на столе глиняный, без глазури, с пористыми боками, кружка такая же, миска с сушёными яблоками… У противоположной стены сундук. Стул. Вот и вся обстановка. Нет ничего отражающего. Даже ложки в трапезной, как припомнилось вдруг Назару – деревянные. А уж зеркал в Инквизиции не водилось. Суетность одна, да отвлечение, да грань, через которую соблазны или иные сущности проникнуть могут, невзначай либо по умыслу. Но как бы сейчас оно пригодилось, зеркало-то…

– Погоди-погоди…

Назар поморщился, пытаясь ухватить за хвост воспоминание.

У хозяйки, конечно, зеркала имелись, да ещё какие! Эфенди для своей любимицы ничего не жалел, засыпая подарками, сама чернокожая султанша восхищалась её браслетами да ожерельями. А уж напяливала их на себя, как девчонка, даром, что жена Хромца, будто у неё своих цацек мало. И крутилась перед этими самыми зеркалами – и маленьким серебряным, отполированным, и настоящим венецианским, в позолоченной оправе с завитушками. А вот в их скромной хибарке – это когда он с родителями ещё жил – таким дорогущим вещам взяться было неоткуда. Зато они с братьями вдосталь любовались на собственные рожи в поверхности неглубокого дворового колодца. Звёзд, правда, средь бела дня не видали, а вот себя – очень даже хорошо, даже царапины и синяки разглядеть можно было.

Вот оно. Нашёл.

Он аккуратно пересыпал на стол сушёные яблоки из миски. Обмахнул ладонью со дна крошки – чтобы не всплыли потом, да не замутили отражения – и наполнил посуду водой из кувшина.

На миг даже неловко стало за свою, невесть откуда взявшуюся, уверенность. За своё ли дело он взялся? Но вздохнул – уже не сокрушённо, а по науке, как наставник учил: втягивая Силу, призывая Дар…

– Какая она, твоя Мари? – спросил. – Ты рассказывай, только помедленней, не части. А то говоришь больно быстро, а я по-франкски ещё не все слова знаю.