Елену нашли под берёзами, ещё живую, но обречённую. Несчастная хрипела что-то о проклятьях, о вечности, о пустоте. Агония не затянулась надолго. А уже на следующий день народная молва разнесла слова покойницы по окрестностям. Горелая плешь на месте усадьбы Лукогорских стала «пустошью», навечно проклятым местом, куда не должна ступать нога человека.
Выслушав трагический финал истории, Рина усмехнулась и заметила:
– Нелогично. Если ты будешь мучительно умирать, тебе будет важно проклясть место своей смерти? Не врага, не убийцу, а кусок почвы? Или ты всё же попытаешься сказать что-то о том, чего не успел сделать, передать что-то, о чём не успел предупредить?
– Не знаю. Я как-то не задумывался.
– Ты повторяешь то, что молва придумала. Но «проклятье» могло быть всего лишь «клятвой», «вечность» могли услышать вместо «венчания», а «пустотой» заменили «чистоту». Обобщив иной набор предсмертных хрипов, мы получим, что Елена не проклинала, а сожалела, что не успела повенчаться со своим любимым.
– Теперь этого не узнаешь.
– Это да. Но по пустоши ходят почти все лукогорцы, нисколько не вспоминая о проклятии тогда, когда им надо срезать путь к большому мосту. И ничего страшного ни с кем не случилось. Так что проклятие – милое деревенское суеверие, и только.
Петька недоверчиво кивнул, не желая ввязываться в бесполезный спор. Рина быстро спросила:
– Скажи, а что стало с князем Николаем? Он вернулся? Он не мог не узнать о пожаре. Наверняка был управляющий или староста в деревне, ему должны были сообщить.
– Вроде бы он не вернулся. Но почему – не знаю.
– Кажется, я зря думала, что здесь скучнейшее место на земле. Спасибо за историю, Петька. Увидимся.
За разговорами Петька не заметил, что они с Риной оказались уже у дома Кащея. Монументальный забор вокруг участка выглядел устрашающе. Кирпичные столбы держали тяжёлые пролёты тёмного металла, а налепленные кое-где кованые декоры производили отталкивающее впечатление.
Рина уверенно залезла на высокий деревянный чурбан, стоящий прямо у самого забора, и не успел Петька опомниться, как она, чуть подпрыгнув, ухватилась руками за идущую по верху забора балку. Легко подтянувшись, девчонка перемахнула через забор и исчезла.
Наутро Петька не утерпел и спросил у тётки:
– Тёть Оль, а что стало с князем Николаем? Помнишь, старая Глаша про него рассказывала?
– Он жену свою застрелил и умер в тюрьме французской.
Семён оторвался от тарелки и опроверг слова жены:
– Не путай пацана. То из Сидаково граф был. Наш сам застрелился, в Италии, а жена его потом ещё замуж вышла, и новый муж её побоями заморил.
Подбоченившись и чуть прищурившись, Ольга парировала:
– Сам ты не путай. Это про Склочниковых история. И не в Италии дело было, а в Португалии, и не жену заморили, а дочку, и не побоями, а утехами любовными.
– У Склочниковых не было дочки, а был сынок шалопай, который женился на вдове Матвея Куликова, а вдова потом ещё раз вышла замуж. Была большая неразбериха, а вдову потом любовник пристрелил. И вот он-то и умер во французской тюрьме.
– Не то ты говоришь. Любовник умер от чахотки. И не в тюрьме, а на пароходе. А девица, которая увела его от вдовы, стала выступать в цирке, и вот тогда-то она и встретила Сидакова, который её потом застрелил…
Вздохнув, Петька решил, что в текущий момент жизни ему наплевать на замысловатые судьбы аристократов планеты. Пусть хоть все перестреляются.
В деревне неспокойно. Взбесилась корова башмачника. Вырвалась из хлева и промчалась по деревне, как если бы вообразила себя королевой развлечений далёких южных стран. Но упражнений с красными плащами не дождалась и с досады разбилась-утопилась, бросившись в замёрзшую реку.
Серьёзная потеря.
Проведя несколько дней на полях вместе со Семёном, Петька изрядно умаялся, но был горд собой – дядька доверил ему трактор и даже позволил погонять на нём по просёлку между полями. Возвращаться к ежедневному безделью Петьке не хотелось, но Семён уехал куда-то в соседний район, и ничего не оставалось, как снова начать слоняться по деревне.
В середине дня Петька увидел Рину, но подойти к ней оказалось невозможным – рядом вышагивал Гришка. Петька обратил внимание на чуть покачивающуюся походку Маслова и брезгливо подумал, что этот отморозок снова пьян. Рину это, видимо, не смущало. Она улыбалась, и Гришка в ответ улыбался, будто хвастаясь дыркой от выбитого зуба.
Читать дальше