Лиза Даль - Screenplay 4. Добившая_ся

– Мы не потеряемся, если сами этого не захотим.

– Всё может случиться, Лиз. Отойдёшь в кустики и заблудишься, например, или я пойду за грибами и не найду дороги обратно. Это очень обманчивый лес, мы можем потеряться в любую секунду и выйдем из него с разных сторон. Но ты всё равно должна найти меня, обещай мне это.

– Я уже сказала, что ты никуда от меня не денешься!

То ли я заразила Рональда своим настроением, то ли он сжалился надо мной, но он начал шутить и хохмить, видимо, чтобы я смеялась хотя бы не просто так и выглядела как нормальный человек. Я едва не складывалась пополам, хохоча над его шутками, и вскоре у меня уже болели мышцы на животе. Какой-то проказливый лесной дух определённо подсыпал нам неких волшебных грибов, я одновременно чувствовала себя и пьяной и одурманенной.

Чувство это называется красивым словом – эйфория.

И небо над нами было светло-синим, солнце – жёлтым, деревья – зелёными, а ручей переливался голубым сиянием. Идеальный, гротескный в своей безупречности пейзаж, словно нарисованный ребенком. Так мы шли и шли, и солнце ласково светило нам в лицо, а ветер дул в спину, и всё бы прекрасно, если б не чувство голода. Оно, конечно, было неуместно здесь, в этой сказочной реальности, но поющие в животе киты настойчиво требовали внимания. Эмоциями-то сыт не будешь, особенно учитывая, сколько сил мы истратили на сложную дорогу и свои м-м… упражнения.

– Ни одного зверя не видно! – сокрушался Рональд, пробираясь по неустойчивым камням, беспорядочно валяющимся на берегу. – Что им ещё нужно? Охотник есть, стрелы есть…

– Сострадания у них нет, – я подала ему руку, чтобы он помог мне спрыгнуть с особенно высокого валуна, – к несчастным голодным путникам. Бесчеловечные зверюги!

– Наверное, их нужно как-то приманить.

– Ну… Охотники делают какие-то дуделки, свистульки.

– Я свистульки не умею, – покачал головой Рональд.

– Какой тогда из тебя охотник?

– Зато я умею Шекспира.

– Чего?

– Кто не любит Шекспира? Я начну читать, звери подойдут поближе, чтобы послушать, и тут… – он резко схватился за лук и сделал вид, что стреляет. – Тут, как обычно, в финале кто-нибудь должен умереть.

– Плохая идея – тоже идея. Надо опробовать, – рассмеялась я. Ну и фантазия!

– Как насчёт «Ромео и Джульетты»?

– Не оригинально.

– Думаешь, ваши звери настолько разборчивы в английской поэзии?

– Я думаю, они вообще по-английски не говорят, так что, наверное, без разницы.

– Ну что ж, тогда…

Рональд забрался на высокий камень, прочистил горло, отвёл в сторону руку, состроил скорбную мину и начал декламировать хорошо поставленным голосом:

«Какая это милость? Это месть.

Небесный свод лишь над одной Джульеттой.

Собака, мышь, любая мелюзга.

Живут под ним и вправе с ней видаться,

Но не Ромео. У навозных мух.

Гораздо больше веса и значенья,

Чем у Ромео. Им разрешено.

Соприкасаться с белоснежным чудом.

Джульеттиной руки и воровать.

Благословенье губ её стыдливых,

Но не Ромео. Этому нельзя.

Он в высылке, а мухи полноправны.

И ты сказал, что высылка – не смерть?

Ты б отравил меня или зарезал,

Чем этим пустословьем донимать.

Изгнание! Изгнанье – выраженье,

Встречаемое воплями в аду»…

Рональд запнулся, глаза его расширились, и он уставился куда-то за мою спину. Я решила, что он забыл текст, и похлопала в ладоши, подбадривая его на продолжение. Треск сучьев и тяжёлое дыхание кого-то громадного и вселяющего леденящий ужас оборвали жидкие аплодисменты.

Чувствуя, как ноги срастаются с землёй, ожидая увидеть мерещившихся мне по ночам монстров, я медленно обернулась. Маленькие тёмные злобные глаза встретили мой взгляд.

– Иди ко мне. Спокойно. Не беги, – прохрипел Рональд.

Не отрывая взгляда от огромного рыже-бурого взлохмаченного медведя, я попятилась к камню и упёрлась в него спиной. Рональд легко подтянул меня к себе за плечи.

– Подними руки вверх. Так мы будем казаться ещё выше.

Мощно втягивая ноздрями воздух, шевеля мордой, скалясь и порыкивая, медведь осторожно вышел из зарослей. Сильные мышцы под плотной шкурой казались напряжёнными до предела. Балансируя на самом краю, Рональд поддерживал меня, трясущуюся так сильно, что дрожь, волнами проходя через тело, раскачивала камень под нашими ногами. Медведь беспокойно ходил из стороны в сторону, не отступая и не подходя к нам ближе. Шкура лоснилась, бока колыхались, земля, казалось, сотрясается под его весом. Зверь присматривался к нам, пытаясь определить, насколько мы опасны. Рональд сильнее прижал меня к себе.