Галина Тимошенко - Фуга с вариациями

Это ей совсем не понравилось. Холод тоже никуда не уходил.

Длинный начал нервно расхаживать перед продолжавшей молчать Кирой.

– Послушайте, я смотрел один ваш фильм… По-моему, это были «Песни разводящихся». Помните, вы там играете на рояле? Я музыкант…

Вообще-то могла бы и сама догадаться: потусторонний вид, лицо, явственно демонстрирующее сопричастность высшим материям, недоступным всем, кто не способен отличить музыку Лютославского от музыки Шнитке… Сейчас, небось, начнет говорить, что дилетанту не стоит издеваться над тем, чему люди жизнь посвящают. Слышали. И не однажды.

Длинный, видимо, по-своему истолковал проступивший на Кирином лице скепсис и добавил в свой тон еще чуточку убедительности:

– Я хороший музыкант, Кира. Простите, я не знаю вашего отчества…

Она легонько мотнула головой – вот еще, какое там отчество!

– Спасибо. Так вот я уверен, что вы импровизировали – причем в тот самый момент, когда играли. Более того, я уверен: если бы в фильм вошли все дубли, которые вы сняли – всюду музыка была бы разной. Это так?

Ничего себе, какой догадливый…

Огромные – чуть навыкате, как у восточных мужчин – темные глаза длинного полыхнули гордостью:

– Можете не отвечать, я все понял. Я прав. Тогда еще одно предположение: мне показалось, вы играли своего рода… портрет, что ли… человека, который играл с вами в той сцене.

Силуэт длинного зазмеился чуть сильнее, но Кире это уже не мешало – слишком уж стало интересно:

– Ну да, я с ним разводилась, а в этой сцене вдруг поняла, что…

– Нет-нет, – досадливо поморщился длинный. – Вы сейчас говорите о персонаже, а я – об актере…

Кире пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы прийти в себя.

– Не удивляйтесь. Я просто несколько раз сталкивался с этим актером, и у меня есть свое представление о нем. Он… – и длинный тонко усмехнулся, – он, скажем так, не очень похож на персонажа, которого играл в том фильме. Так вот то, что вы играли, не имело отношения к персонажу. Музыка не подходила. Понимаете, настроение не сходилось! Вы играли то, как относитесь именно к актеру.

Окончательно забыв про привычное актерское «держать лицо», Кира тихонько выругалась – то ли восхищенно, то ли ошеломленно.

Длинный внимательно посмотрел на нее и покачал головой:

– Вы сейчас будете удивляться – дескать, тогда никто этого не понял, даже режиссер, а режиссер был хороший, по-настоящему хороший. А тут пришел какой-то странный мужик и вдруг все понял. Не удивляйтесь, дело сейчас не в этом.

Его голос вдруг стал доноситься до нее так гулко, будто в монастыре снова зазвонили колокола, и звонили эти колокола словами длинного.

– Дело в том, – неумолимо продолжал длинный, наклонившись ближе к Кириному лицу, – что вы даже не понимаете меры своего таланта. Вы прекрасная актриса, спору нет, но ваше актерство по сравнению с вашим музыкальным талантом – это как… ну не знаю… как рисунок одаренного первоклашки по сравнению с росписью Сикстинской капеллы.

– Спасибо, конечно… – подавленно пробормотала Кира, но продолжить длинный ей опять не дал:

– Не гневите судьбу! Ну поверьте же мне, это просто опасно! Судьба охраняет свои дары…

Теперь его голос казался Кире совсем странным: будто бы колокола грохотали совсем рядом, а она сама была завернута в толстый слой ваты и не разбирала ни слова. Лицо длинного придвигалось все ближе и ближе, змеилось все сильнее и сильнее…

От ужаса Кира на секунду зажмурилась, а когда снова открыла глаза, длинного рядом не было. Колокольный звон сразу отдалился, начал стихать и довольно скоро совсем истаял. Наступила тишина.

Кира растерянно огляделась.

Никого. То есть вообще ни одного человека.

Ну не мог же этот сумасшедший длинный просто растаять в воздухе вслед за колоколами!

И уйти бесшумно он никак не мог: дворники так пока и не вышли на промысел, и все кругом было завалено сухими листьями.

Она огляделась.

Путь к двум подъездам, видным от ее лавочки, тоже пролегал по целому морю листьев и никак не мог быть преодолен длинным беззвучно. Да и вроде бы ни один домофон не пищал и ни одна дверь не хлопала…

Кира вышла на дорожку между лавочкой, где только что сидела, и круто уходящим вниз, к реке склоном. Посмотрела направо, налево…

Никого.

Черт возьми, что это такое было?!

…И кто у нас умница? Да еще какая умница – будто заранее знала! Сейчас эти паршивцы появятся и все расскажут, никуда не денутся. Это же надо, сплошные музыканты, не имеющие отношения к реальности – а какую штуку учинили…