Галина Тимошенко - Фуга с вариациями

И сегодня как раз был священный день окончания сезона, уже второй раз совпадавший с Кириным днем рождения – да еще и запланированный на павильон, а не на натуру. Кира подозревала, что это совпадение было отнюдь не случайным: съемочная группа сериала относилась к ней настолько нежно, насколько это вообще возможно в их среде. С самого утра на площадке будет наблюдаться острый дефицит всяческих ассистентов, которые будут отряжены обеспечивать вечернее празднество. Ох, ждать Петьке ее появления дома до рассветных сумерек… Впрочем, в прошлый такой раз он все-таки дождался…

К утреннему кофе в день ее рождения традиционно полагались ее любимые эклеры с шоколадным кремом – и черт с ней, с фигурой. Не сегодня об этом думать.

Вторым относительно праздничным штрихом было нанесение макияжа, чего в обычные дни перед съемками она, разумеется, никогда не делала. В результате ее отражение в зеркале перед уходом было главной сегодняшней приятностью – если не считать нескольких десятков электронных и телефонных поздравлений от не самых важных или даже совсем не важных людей.

…Выйдя из подъезда, Кира замерла вместе со своим сердцебиением.

Прямо перед подъездом на асфальте была нарисована большая красная стрелка с надписью рядом «Тебе туда».

Кире, конечно же, было совсем не туда: ее машина стояла с другой стороны дома, а стрелка указывала в сторону дорожки вдоль набережной. Но это казалось такой ерундой по сравнению с возможностью…

Да что тут думать, в конце-то концов?! Кто посмеет высказывать претензии имениннице, если она и опоздает на несколько минут? Или даже на полчаса?

И Кира осторожно, стараясь не очень надеяться, двинулась туда, куда требовала стрелка.

Добравшись до совершенно пустой в этот час дорожки (практически все жители близлежащих домов по утрам добирались до своих работ другими путями, ведущими к стоянкам автомобилей, метро и прочему транспорту), Кира огляделась и обнаружила вторую такую же стрелку с такой же надписью, ведущую налево.

Хорошо, пойдем налево.

Стрелки повторялись каждые двадцать-тридцать метров, и Кира умилилась трудолюбию автора неведомого сюрприза: полночи, небось, пришлось возиться…

Она уже почти совсем перестала опасаться, что ее надежда снова, как и во все предыдущие дни рождения, не оправдается, как вдруг обнаружила, что на лавочке, маячившей за очередной стрелкой, что-то лежит.

Нет, там точно что-то лежит – что-то трогательно голубенькое с красным…

Кира ускорила шаг, миновала последнюю стрелку и застыла рядом с многообещающей лавочкой.

На ней стоял маленький игрушечный рояль.

Поверх голубой крышки тем же красным цветом, что и на стрелках, крупными кривыми буквами было написано «Ха-ха!».

Кира, не обращая внимания на знакомый ледяной взрыв внутри, осторожно шагнула (впрочем, скорее дважды медленно переставила ноги) в сторону лавочки.

Рояль был похож на музыкальную шкатулку. Во всяком случае, сбоку торчал такой рычажок, какой бывает у таких шкатулок. Повертишь рычажок, откроешь крышку – играет.

Кира аккуратно попробовала крутнуть рычажок. Он был заведен – или, может быть, сломан.

Открыть крышку? Или опасно?

Но если не открывать, то смысл послания так и останется неясным.

Да ладно, чего притворяться-то? Если посмотреть на всю цепочку событий – все вполне ясно. Не ясно только, за что так уж сильно лупить. Тогда зачем вообще этот злобный рояль открывать?

Нутряной холод мучил все сильнее, и Кира все-таки открыла крышку.

Ну конечно, «Мой милый Августин». Помнится, еще в детстве у всей их компании эта безобидная мелодия была символом примитива, банальности и пошлости – не только музыкальной.

Кира бессильно задохнулась, скривившись от отвращения, схватила игрушку и побежала назад по дорожке – туда, где можно было спуститься по лестнице с крутого склона к набережной.

Рояль все время норовил выскользнуть из рук, но Кира каждый раз успевала его поймать, шепотом, но очень грубо ругалась, подхватывала поудобнее и все ускоряла и ускоряла шаги…

Сбежав по лестнице к реке, она, не глядя по сторонам, метнулась через дорогу. Слева кто-то яростно засигналил, но звука отчаянного торможения не последовало – значит, машина была еще довольно далеко, и Кира помчалась дальше.

Почти врезавшись в парапет набережной, она прямо с разбегу швырнула рояль в Москва-реку. На лету рояль обиженно взмахнул крышкой и шлепнулся в густую темную воду – даже на вид ледяную.